Саломея со страхом ждала наступления ночи. Правда, определить смену времени суток, сидя в подвале, было невозможно. После ухода вчерашних «гостей» она, поплакав, всё-таки уснула, свернувшись калачиком. Ей снился отец, который почему-то вёз её на рынок рабов. Она кричала, плакала, просила его не делать этого, но его глаза оставались закрытыми, а на лице не дрогнул ни один мускул.
Наконец, после последней отчаянной попытки докричаться до него, она опустилась на колени и закрыла лицо руками. Когда же она вновь решилась посмотреть на отца, тот со страшным криком стал ногтями разрывать себе лицо. Хлестала кровь, клочья кожи свисали кровавой бахромой, и сквозь этот кошмар на Саломею смотрело лицо Джэнхан’гаша. Она снова закричала и проснулась.
За время, проведённое в подвале, её глаза адаптировались к темноте, и она сумела рассмотреть массивную фигуру Аруша, который сидел рядом на корточках.
— Это кошмар, — тихо произнёс он. – Просто кошмар.
— Мне снился этот… эта тварь.
— Демон, — утвердительно заключил оборотень.
Саломея помня, что имя демона произносить нельзя, молча кивнула и принялась рассматривать своего сокамерника, но в темноте черты его лица ускользали от её взгляда.
— Не поддавайся его чарам, — с рыком произнёс Аруш. – Борись, пока хватает сил. Иначе он получит твою душу ещё до твоей смерти.
— Звучит не ободряюще, — грустно заметила девушка, шмыгая носом и инстинктивно оправляясь. Её длинные чёрные волосы, бывшие её гордостью, теперь сбились, в них торчали соломинки и ещё бог знает какой мусор. Саломея тяжело вздохнула и оставила тщетные попытки привести себя в порядок.
Спустя некоторое время дверь в их темницу распахнулась. На пороге стоял стражник с подносом, на котором стояли миски с едой. Мужчина молча поставил поднос на пол и вышел. Желудок Саломеи тут же требовательно заурчал, напоминая, что ела она последний раз сутки назад. Но девушка нерешительно глядела на миску, исходящую паром и дурманящим запахом еды.
— Ешь, – сказал подошедший Аруш, беря одну из мисок. – Тебе нужны силы, чтобы бороться.
— А вдруг там яд?!
— Какой смысл травить тех, кто должен умереть на арене? – весело ответил её сосед по несчастью и с нескрываемым аппетитом принялся поглощать пищу.
— Действительно, – девушка отбросила свой страх и с жадностью набросилась на еду. Ей принесли жареные овощи и мясо, судя по всему, это была какая-то птица, в темноте было не разобрать. Но тарелка опустела за считанные минуты. Аруш справился со своей порцией ещё быстрее и, сыто рыгнув, привалился к стене.
— Сдаётся мне, они забыли нас напоить, – сказал он, на что Саломея пробубнила с набитым ртом, на время забыв о великосветских манерах. И в этот миг в подвале ярко вспыхнул свет, заставив пленников зажмуриться. Когда девушка сумела приоткрыть глаза, перед собой она увидела глиняный кувшин, а чуть дальше улыбающегося Магруна Бездушного. Хотя, если бы акулы могли улыбаться, их улыбки были бы не в пример дружелюбнее.
— Я зашёл пожелать вам удачи лично. Заодно и вина принёс, разбавленного конечно, — он неожиданно хихикнул. – Если вы победите, я стану очень богатым. А если нет, то я всё равно в выигрыше, – он ещё раз засмеялся и вышел, на этот раз оставив свет гореть. Первой вино попробовала Саломея:
— Тьфу, кислятина, – поморщилась она и передала кувшин оборотню, впервые увидев его при свете. На вид Арушу было лет тридцать-тридцать пять, хотя сколько ему было на самом деле, мог знать только он сам. Из одежды на нём была лишь набедренная повязка. Сильное, мускулистое тело покрывали шрамы – старые, новые и только зарубцевавшиеся. Прямые чёрные волосы были коротко подстрижены. Из-под тонких бровей на девушку весело смотрели серые глаза. Он принял у неё кувшин и сделал большой глоток.
— А по мне так и ничего, — он вытер губы. – Удовлетворены осмотром, шайне? – смеясь, спросил он.
Саломея смутилась, густо покраснела и отвернулась к стене, и услышала:
— Извини, Саломея, не хотел тебя обидеть. Просто ты так внимательно меня изучала, что я не удержался.
— Я не обиделась, Аруш, но… что дальше с нами будет?
— Ну, насколько я могу судить, арена для боёв уже оборудована. Дело осталось за зрителями. Некоторых из приглашённых привозят. Некоторые прибудут сами. Когда же все соберутся, наступит время делать ставки и заключать пари, – оборотень криво усмехнулся, блеснув внушительными клыками. Внутренне содрогнувшись, Саломея всё-таки не разделяла энтузиазма Аруша.
— А… если мы победим? – тихо, будто боясь спугнуть свою удачу, спросила она.
— О, тогда ставки на нас повысятся. До следующего раза, – подумав, добавил он.
— А…
— Всё, хватит вопросов, женщина! – не выдержал оборотень. – Я уже стал похож на торговца финиками! Давай помолчим.
Так в тишине они сидели до тех пор, пока не раздались шаги, и дверь, заскрипев, впустила прислужников волшебника, лица которых были закрыты. А спустя мгновение сюда же пожаловал Джэнхан’гаш. Демон растянул сшитые губы в подобии улыбки, отчего по изуродованному лицу потекла кровь:
— Наворковались, голубки? — раздался его скрипучий голос в голове девушки.
— Знай своё место, раб! – внезапно взорвалась Саломея. – Делай то, за чем пришёл, молча!
От подобного обращения демон не сразу нашёлся, что ответить. Затем невидимая рука сдавила горло дочери посла, одновременно прижимая рычащего Аруша к стене.
— А, ну-ка, повтори, как ты там меня назвала, – зашипел он. И от этого голоса, казалось, даже стены подвала покрыла изморозь. Слуги благоразумно пятились к выходу. «Рука» продолжала сдавливать горло Саломеи, выдавливая последние крохи воздуха из лёгких. Перед взором девушки уже поплыли разноцветные круги, когда в комнате появился ещё один участник. Магрун Бездушный.
Крепкая рука схватила демона сзади за шею, встряхнула и с силой впечатала в стену.
— Ты забываешься, Джэнхан’гаш! — прорычал колдун, сверкая глазами.
— Этот кусок мяса посмел оскорбить меня, — не сбавляя тона, прорычал демон. – Я хочу испить её душу сейчас! Но прежде…
— Сначала арена, а там… я подумаю, – криво усмехнулся Магрун, разжимая руку на шее демона и поворачиваясь к Саломее, — Весьма неосмотрительно задирать того, кто несоизмеримо сильнее тебя. Это говорит либо о твоей глупости, либо о смелости, девочка.
— Даже у обычных людей есть гордость, — отпарировала Саломея, глядя на колдуна снизу вверх. – Пусть твоя шавка запомнит это.
Джэнхан’гаш взвился, яростно завывая, когти уже тянулись к тонкой девичьей шее, но его оборвали раскаты смеха. Магрун хохотал, держась за живот. Наконец, с трудом взяв себя в руки, он оборвал смех и вытер воображаемую слезу:
— О, уф! Ну и насмешила ты меня! Мужество обречённости! Оцени, Джэнхан’гаш. А что? Мне нравится. Если она поведёт себя так же и на Арене, мы покинем это захолустье просто бессовестно богатыми. Кстати, я, собственно, за вами. Гости собрались и жаждут зрелища!
— Отлично! – Аруш вышел вперёд. – Во имя луны, мне надоело ждать.
— Джэнхан’гаш, — не оборачиваясь, бросил колдун, — подготовь нашу пару к бою.