— Разве не пора отдать хотя бы часть долга? — Коста повернулся к Луису. — Ведь тебе заплатили больше, чем нам, простым матросам.
Наступила тишина, никто не хотел пропустить ни слова Дикобраза.
— В ноге было много костей и сухожилий, — тихо ответил штурман. — А когда я пожарил мясо, осталось не больше полуфунта. Потом Тич забрал нас, и я не меньше половины этой суммы отыграл у тебя в карты, а расплаты не требовал.
— Ты покупал ногу, а не филе! — взревел Грек. — И где это видано, чтобы расплачивались по весу жареного мяса, а не сырого!
— Кроме того! — громче сказал штурман. — Кроме того, я спас твою шкуру, когда дьявол понес нас в сельву искать Золотой город. Помнишь того индейца с топориком, который подкрался к тебе сзади?
— Что же получается? — Грек подступил ближе к Дикобразу. — В каждом рейде кто-то спасает другого, потому что мы одна команда и каждый человек важен. По-твоему, это стоит денег, а? Да это наш долг перед береговым братством, и любой здесь готов прикрыть твою никчемную башку и от индейского топорика, и от толедской шпаги!
— Это правильно, — сказал Тихий Томазо.
Пираты одобрительно загудели. Штурман побледнел, а Диего про себя усмехнулся: Дикобраз допустил ошибку, когда начал оправдываться. Теперь симпатии команды были на стороне Грека.
— А вымогать у голодного товарища золото за мясо — это, выходит, правильно?! — воскликнул Луис сдавленным голосом. Хладнокровие начинало ему изменять, и аббат заметил, как дрожат пальцы штурмана. — Мы тогда тоже были в одной команде!
— Нет, это неправильно, — снова заговорил Томазо.
— А пусть разберутся один на один! — выкрикнул тот пират, что стоял за спиной Диего. — До первой крови, и кто проиграет — тот не прав!
Большей части команды предложение понравилось. Никто из них не посчитал бы честной драку с огромным Греком один на один, но об этом они не думали. Им просто хотелось развлечься. Алонсо понял, что сейчас самое время вступить в игру.
— А почему бы нам не сделать все еще интереснее? — Он спрятал стилет в рукав и через толпу протиснулся вперед, избавившись от неприятного парня за спиной. — Я вот согласен с Дикобразом и предлагаю решить спор двое на двое.
Грек явно не ожидал такого развития событий и неодобрительно покосился на Диего. Те пираты, что соображали быстрее других, тут же закричали: «Давай, верно! Так интереснее!» — но Коста жестом попросил тишины и задумчиво поскреб макушку.
— Слушайте, парни, разборки по старым долгам — это наши палубные дела, и капитана они не касаются. Но этот аббат, он же вроде как судовладелец и наниматель… Ну, пока еще…
— Он сам вызвался! — заговорил Тихий Томазо. — Аббат не член команды, и принуждать его мы не можем. Но раз он вызвался сам — почему бы и не позволить ему помочь Дикобразику? Аббат — мужчина видный, крепкий, а Дикобразика за реей не видно. Так будет интереснее. А капитан О’Лири что сможет нам предъявить? Что его приятеля поцарапали по его же собственной воле? Драка-то не до смерти, мы все это помним. Кто встанет рядом с Греком?
Желающих не было, и тогда Коста, присмотревшись к пиратам, стоявшим по бокам от штурмана, ткнул пальцем в одного.
— Ты займешься сеньором судовладельцем. И помни, что он не член команды!
— Только ножи, — напомнил правила Томазо, явно имевший авторитет как хранитель традиций. — Не больше двух.
Толпа расступилась, освобождая место для схватки. Теперь моряки вели себя тихо, многие воровато оглядывались на люк. Диего понял, что, несмотря на все традиции, О’Лири немедленно остановил бы происходящее. И причина имелась веская: потеря штурмана не обещала экспедиции ничего хорошего, а любой порез, нанесенный опытным бойцом, мог оказаться смертельным. Дикобраз отошел в сторонку и снял перевязь с абордажной саблей. Встав рядом, Алонсо стал расстегивать камзол.
— Спасибо, — тихо сказал Луис. — Не знаю, что нашло на Косту, видимо, про Франческу вспомнил… Он постарается убить меня.
— Зачем?
— Ну, хотя бы затем, что я убью его, если сегодня останусь жив. Клянусь всеми повешенными Тичем, я убью его! Ишь чего захотел: полтора фунта золота!
Глаза Дикобраза блестели от ненависти и жадности. Про себя Алонсо подумал, что чересчур доверять этому парню не стоит. Но он ввязался в эту драку, пытаясь завоевать симпатии хоть кого-то из команды, кроме капитана, и полагал, что риск оправдан. Между тем оба их противника взяли по два ножа. Так же поступил и Дикобраз, единственный шанс которого был в том, чтобы нанести Греку первый порез и отсрочить неизбежную развязку их противостояния. Диего, следуя арагонским традициям, намотал камзол на левую руку, спрятав под ним никем пока не замеченный стилет.
— Это еще что? — недовольно протянул пират, выбранный Греком. — Так не делают!
— Это не запрещено! — тут же вступился за аббата Томазо. — Можешь сделать то же самое.
— Вот еще! — Пират помахал руками, рассекая воздух длинными ножами. — Я шрамов не боюсь!
Хорошего ножа у Диего не было, но не успел он подумать, у кого бы его попросить, как кто-то протянул ему сверкающий на солнце широкий клинок. Подняв глаза, Алонсо увидел дурачка Фламеля, который смотрел на него очень серьезно.
«Если все пройдет хорошо, обязательно надо с тобой потолковать, — подумал Диего, принимая нож, который оказался прекрасно сбалансирован и остр, словно бритва. Да и кому еще иметь острые ножи, как не коку, на должность которого и взяли Фламеля? — А руки у дурачка и правда на редкость крепкие. Не у каждого матроса такие руки».
Томазо дал команду, и пары начали сходиться. Как и ожидал Диего, Грек встал напротив Дикобраза. Противник Алонсо сразу кинулся на него, и аббату пришлось временно забыть о судьбе штурмана. Ножом, зажатым в правой руке, пират совершал выпады снизу, а в левую взял оружие обратным хватом и угрожал арагонцу сверху и сбоку, явно рассчитывая нанести хороший удар по правой, не защищенной обмотанным камзолом стороне Алонсо. Но аббат успел пройти хорошую школу подобных стычек и не стал ждать. Отступив на пару шагов под натиском врага, он улучил момент и шагнул в сторону, одновременно вцепившись левой рукой в левую же руку пирата. Нож чиркнул по камзолу, но не проколол несколько слоев добротной ткани. Тогда противник попробовал достать Диего другим ножом, но арагонец уже оказался сбоку и щедро полоснул его лезвием по ребрам. Края длинного пореза тут же разошлись, на палубу хлынула кровь.
— Здесь все! — сразу заявил Томазо. — Грек, против тебя теперь двое. Остановите кровь и уберите палубу!
Но исполнять это распоряжение никто не торопился, потому что схватка еще продолжалась. Грек почти зажал Дикобраза в углу, его длинные руки работали ножами с нечеловеческой скоростью. У штурмана не оставалось ни одного шанса, и Диего поспешил на помощь. Чертыхнувшись, Коста вдруг изо всех сил ударил Дикобраза сапогом в грудь и отбросил того к борту. После этого Грек повернулся и кинулся на Алонсо, безошибочно определив более опасного противника.
Вот тут Диего пришлось туго. Словно огромный Голиаф, Грек наступал на него, с удивительной быстротой и силой работая ножами, и шаг за шагом быстро прижимал к капитанскому мостику. Он даже успевал оглядываться на с трудом поднимавшегося Дикобраза. Аббат с неприязнью подумал, что штурман мог бы проявить больше воли — вдвоем они как-нибудь остановили бы эту смертоносную мельницу. Мостик был уже где-то совсем рядом, и Диего решил, что пора рисковать. Зажав стилет в левой руке, спрятанной под скомканным камзолом, он сделал вид, что кидается противнику в ноги. Грек мог в этот момент нанести Диего удар, но рана была бы незначительна, а великан хотел ударить наверняка. Он промедлил долю секунды, выжидая, когда Алонсо окажется чуть ближе, и этого хватило аббату, чтобы отпрянуть. Запоздало ударив и промахнувшись, Грек даже не почувствовал, как стилет, словно вдруг высунувшееся жало, рассек его руку.
— Стой! — крикнул внимательный Томазо. — Стой, Грек, ты проиграл!
Коста с негодованием на лице обернулся к нему, но уже и сам почувствовал, как горячая кровь течет по запястью. Нож сам выпал у него из пальцев, и Грек уставился на рану.