Выбрать главу

Скорость вращения Земли не снижалась, но в комнате заметно потемнело — Солнце остывало. Холод становился все мучительнее, валил густой снег. Долгое умирание мира Ходжсон завершает художественно впечатляющей картиной: «Конец настал внезапно. Ночь была бесконечно длинной, и когда наконец над краем земли показалось умирающее солнце, я обрадовался ему, как другу. Оно постепенно поднималось, пока не достигло градусов двадцати над горизонтом. Здесь оно внезапно остановилось и после удивительного обратного движения повисло неподвижно — огромный щит в небе. Лишь ободок по краю светила был ярким, да еще тонкая полоска возле экватора. Постепенно и эта полоска исчезла, и все, что осталось от нашего великого, великолепного Солнца — это огромный мертвый диск с тонким светлым бронзово-красным ободком света».

Проходили века и тысячелетия. Герой продолжал наблюдать. И увидел, как Солнечная система попала в орбиту притяжения гигантской Зеленой Звезды. Парение героя в космическом пространстве завершилось неожиданно на берегу Моря Сна, где перед ним явилась его любимая. Он переживал самые замечательные мгновения своей жизни — и кто знает, сколько они длились: часы, дни, годы?.. Ходжсон психологически точен, сопрягая индивидуальную трагедию героя со вселенским космическим катаклизмом.

Космогонические фантазии Ходжсона обнаруживают его знакомство с одной из лучших — а в начале XX в., бесспорно, самой лучшей — книгой в мировой фантастике о судьбе человечества: с романом Уэллса «Машина времени». Уэллс, как говорилось в посвященной ему главе, стал первым фантастом, сумевшим нарисовать отдаленное будущее нашей планеты, увиденное Путешественником во времени.

Но описанные Ходжсоном космические странствия героя не имеют аналогов в мировой фантастике начала XX в. Позже появляются книги других авторов, в которых содержатся аналогичные мотивы, — и прежде всего роман Лорда Дансейни «Хроники Родригеса». [39]Герой романа, молодой рыцарь дон Родригес, во время своих странствий оказывается в Доме Чудес. Хозяин, профессор и заведующий кафедрой Магии в университете Сарагосы, отправляет героя и его слугу в спиритуальное путешествие к Солнцу. Освободившись с помощью заклинаний профессора от своих бренных тел и ставши духами, герои пролетели через Солнечную систему и достигли ее центра, проникнув в глубь земного светила. Кроме того, очевидна параллель с перемещениями во времени и пространстве героя романа Олафа Степлдона «Творец звезд», [40]наблюдающего миллионы лет существования человечества и различных галактических цивилизаций.

Брайан Стэблфорд, один из наиболее интересных писателей-фантастов современной Великобритании, занимающийся также и историко-литературным ее изучением, предложил свой вариант аллегорического прочтения «Дома на краю»: «Два солнца в романе — наше и зеленое — есть не что иное, как символы развития и распада. Первый ассоциируется с любовью и исступленным восторгом, второй же — с эмоциональным страданием. В конце концов человек — как индивид и часть людского сообщества — обречен быть поглощенным силами гниения, точно так же, как Земля и Солнце».

И вновь герой оказывается в своем кабинете (игру с временными планами Ходжсон ведет изящно и непринужденно) — в тот момент времени, когда он обнаружил смерть Пеппера. И оказывается вновь в телесной оболочке. Жива и сестра. Купил нового пса вместо Пеппера и посадил на цепь во дворе. Нарастает ощущение ужаса, им пропитано все вокруг. Видит, как погибла кошка сестры — что-то словно окутало ее, запахло паленым, потом плесенью. Ранен пес — на боку глубокая рана, как будто от когтя свинообразного существа. Ночью герой увидел у себя на запястье светящееся пятно — и вспомнил: у него была царапина на руке, а пес лизнул именно это самое место. Утром застрелил и похоронил пса. Пятно на руке увеличилось, перешло с руки на бок, потом на лицо. Вновь увидел в саду свинообразное существо.

Вечером герой сидел в кабинете, погруженный в тягостные раздумья — и впервые возникла мысль о самоубийстве. Слышит, как в подвале что-то происходит — отодвигается люк, кто-то идет мягкими странными шагами по коридору к его комнате. Кто-то возится с дверной ручкой. Дверь медленно открывается. Последние слова героя: «Господи, помоги мне. О господи — эта дверь — она открывается — медленно. Чт…» [41]На этом запись оборвалась.

В сюжетном отношении центральный эпизод жизни героя в отдаленном доме — отражение нападения существ, похожих на свиней. Почему Ходжсон из всех возможных пугающих существ выбрал именно тех, кто походил на обычных свиней? Возможно, потому, что свинья — второе после собаки животное, которое стало одомашненным, оно, казалось бы, привычно и понятно. Именно свинья наиболее близка человеку физиологически — от нее берутся для трансплантации разные внутренние органы. И все же не случайно Ходжсон сделал пришельцев существами хтоническими, связанными с землей в прямом смысле (они появляются из громадной ямы как будто порождения земли) и переносном, наделив их чертами мифологическими, имеющими отношение к потустороннему миру, преисподней (недаром герой называет яму адской бездной). К тому же очевидна аллюзия на известный евангельский эпизод, когда Иисус, выгнав бесов из одержимого нечистым духом, повелел, чтобы они вошли в свиней, и затем те бросились со скалы в море и потонули (Мк. 5: 2—13).

При этом в свинье есть то, что так точно подметил Ходжсон: упорство, тупая, воистину звериная жестокость. Свинообразные в романе — пришельцы из другого измерения? с другой планеты? — хотели захватить дом героя и убить его потому, что действовали согласно инстинкту безжалостного уничтожения всего иного, отличающегося от них, напоминая отвратительных морских тварей из романа «Путешествие шлюпок с „Глен Карриг“».

«Дом на краю» — в определенном смысле тоже робинзонада. Но, в отличие от романа Дефо, мы не знаем, как герой оказался в доме, почему поселился в этом уединенном доме со своей сестрой? В загадочности предыстории героя есть нечто от романтизма, тогда как облик героя — каким он предстает перед нами, — вполне реалистический. Он, судя по привычкам, образу жизни — типичный английский джентльмен, любящий упорядоченную жизнь, свою собаку; он решителен, отважен, наделен пытливостью, любознательностью. Столкнувшись с грозной опасностью, герой не допускал и мысли сдаться — он боролся (как и подобает истинному англичанину, столкнувшемуся с бунтом туземцев в колониях), не теряя присутствия духа и мужества; если бы он поддался панике, то участь его была бы печальна. И насколько он не похож на героя рассказа По «Падение дома Ашеров», готового принять все, что будет ниспослано ему: «При моих плачевно расшатанных нервах я чувствую, что рано или поздно придет время, когда я буду вынужден расстаться сразу и с жизнью, и с рассудком, во время какой-нибудь схватки с угрюмым призраком — страхом». [42]

Сам дом — еще один вариант готического замка. В готическом романе замок выступает как место столкновения двух миров, реального и фантастического, и эта функция вытекает из главной особенности готического хронотопа, в котором происходит связь времен и миров. [43]И это наглядно видно в романе: дом — пограничье, отделяющее мир человеческий от иных миров, число которых неизвестно.

Интересно, что в 1963 г. вышел роман американского фантаста Клиффорда Саймака «Пересадочная станция», [44]в котором предлагался принципиально иной вариант «дома на границе» миров и времен. В американской глубинке (излюбленное место действия Саймака) создана галактическая пересадочная станция, единственная на нашей планете, для связи разных обитаемых миров. «Галактику населяет множество самых разных существ. И все мы, право же, неплохие соседи». [45]С этими словами Улиса, представителя Галактического Центра, обращенными к Инеку Уоллесу, хранителю станции, перекликаются слова деревенского почтальона: «Пока мы ладим друг с другом, не так уж важно, кто каждый из нас. Если бы некоторые страны брали пример с таких вот маленьких общин, как наша, — пример того, как нужно жить в согласии, — мир был бы куда лучше». [46]Контакт между галактическими цивилизациями — между странами на Земле — наконец, между отдельными людьми… Саймак — подлинный певец Контакта — создает в романе одну из самых своих убедительных моделей взаимоотношений между различными носителями разума на разных уровнях. И не случайно, конечно, возникает в романе мотив грядущей всепланетной ядерной войны — ведь «Пересадочная станция» писалась вскоре после Карибского кризиса, во время которого впервые после Второй мировой войны человечество оказалось на краю ядерной пропасти. Для избавления земной цивилизации от опасности катаклизма, убежден Саймак, надо не только покончить со всеми средствами уничтожения на планете, но просто-напросто научиться слушать друг друга, понимать друг друга.

вернуться

39

Dunsany E. The Chronucles of Don Rodriguez. L., 1922.

вернуться

40

Stapledon O. Star Maker. L., 1937.

вернуться

41

О God, help me now! Jesus — the door is opening — slowly. Someth… (Hodgson H. W. The House on the Borderland. L., 1908. P. 187).

вернуться

42

По Э. А. Полное собрание рассказов. М., 1970. С. 190.

вернуться

43

Готическая традиция в русской литературе. М., 2008. С. 28.

вернуться

44

Simak С. The Way Station. N.Y., 1963.

вернуться

45

Саймак К. Пересадочная станция: Роман. Рассказы. М., 1990. С. 63.

вернуться

46

Там же. С. 56.