– Да он просто накачался, – заметил один из матросов. – На него не похоже, – сказал другой. – Скорей, закемарил на юте, и ему во сне любимая теща явилась, проведала зятька!
Это предположение вызвало среди матросов смех; я поймал себя на том, что улыбаюсь вместе с остальными, хотя уж у кого у кого, а у меня не было ни малейших оснований разделять их беззаботное настроение.
– Знаешь, я все-таки думаю, что это кто-то прятавшийся в трюме, – донесся голос Квойна, того матроса, который уже раньше высказывал это предположение; он обращался к матросу по имени Стаббинс – невысокому мрачноватому парню.
– Как бы не так! – возразил Стаббинс. – Если уж он тайком пробрался на корабль, какого черта он будет лазить по реям.
– Кто знает, – сказал первый.
– Мне почему-то не верится, что это трюмный пассажир, – вмешался я. Что ему понадобилось на мачте? Мне кажется, его скорее привлекла бы кладовка нашего буфетчика.
– Вот здесь ты прав, ей-богу, – сказал Стаббинс. Он раскурил трубку и стал неторопливо посасывать ее.
– И все-таки мне не понятно, – заметил он, помолчав секунду.
– Мне тоже, – сказал я, после чего на какое-то время замолчал, следя за течением разговора.
Вскоре мой взгляд упал на Вильямса, того парня, что рассказывал мне о «тенях». Он сидел на своей койке, покуривая и явно не желая присоединяться к общей беседе.
Я подошел к нему и спросил:
– А ты что думаешь об этом, Вильямс? Как считаешь, второй помощник действительно видел что-то?
Он взглянул на меня с какой-то мрачной подозрительностью, но ничего не сказал.
Я почувствовал легкое раздражение, но постирался скрыть это. Через некоторое время я снова заговорил с ним:
– Знаешь, Вильямс, я начинаю понимать, что ты имел в виду тогда ночью, когда говорил мне о тенях.
– Что ты хочешь сказать? – спросил он, вытащит изо рта трубку.
– То, что слышишь, – сказал я. – И в самом деле, теней слишком много.
Он приподнялся и, вытянув вперед руку с трубкой, наклонился ко мне.
По его глазам было видно, что его охватило волнение.
– Так ты видел... – начал он, заглядывая мне в глаза; он преодолевал внутреннее сопротивление, желая высказаться.
– Ну, – подталкивал я.
Наверно, с минуту он боролся сам с собой, пытаясь что-то сказать. Затем выражение его лица резко изменилось, и вместо сомнения и еще чего-то менее определенного оно выражало довольно мрачную решимость. Он заговорил:
– Что бы там ни было, а я все равно получу свои суточные все до единого пенса, есть тут тени или нет – мне плевать.
Я посмотрел на него в изумлении.
– Какая связь между суточными и тем, что происходит на борту?
Он, кивнув с какой-то непреклонной решимостью, сказал:
– Послушай.
Я ждал. Он показал рукой в сторону кормы.
– Команда списалась.
– Во Фриско, ты имеешь в виду? – спросил я.
– Ну да, – ответил он. – И никто не получил всех тех денег, что причитались каждому из нас. Я один остался.
Я понял внезапно, к чему он клонит.
– Ты думаешь... – Поколебавшись, я закончил: – Они все тоже видели тени?
Он кивнул, но ничего не сказал.
– И все они сбежали?
Он снова кивнул и начал выбивать пепел из трубки, постукивая ею о спинку койки.
– А офицеры, а капитан? – спросил я.
– Все новые, – сказал он и встал со своей койки: ему пора было заступать на вахту – пробило восемь склянок.
Глава 4
КТО-ТО БАЛУЕТСЯ С ПАРУСОМ
Была пятница, когда второй помощник загнал ночную вахту на реи искать человека под клотиком < Клотик – деревянная или металлическая деталь закругленной формы, насаживаемая на верх мачты. Внутри клотика ролика (шкивы) фалов для подъема фонаря, флагов.> гротмачты; в течение пяти дней почти все разговоры на корабле крутились вокруг этого случая; хотя никто, за исключением Вильямса, Тамми и меня, казалось, не воспринимал происшедшее всерьез. Возможно, не стоит исключать из их числа и Квойна, который при малейшей возможности продолжал настаивать, что у нас в трюме прячется «заяц». Что же касается второго помощника, то он, по-моему, тоже начал понимать, что дело было куда более серьезным и менее понятным, чем ему поначалу казалось. Я знал, что ему приходится держать при себе догадки и предположения, касавшиеся природы случившегося, поскольку Старик и первый помощник безжалостно высмеяли его, услышав историю про «домового» на борту. Я узнал об этом от Тамми, который подслушал, как они изводили его насмешками в течение всей второй полувахты вечером следующего дня. Так, он поведал мне не одну еще вещь, которая доказывала, на" только второй помощник обеспокоен своей неспособностью донять загадочное появление и исчезновение человека, увиденного им на вантах мачты. Он заставил Тамми подробнейшим образом пересказать все, что тот мог вспомнить о фигуре, которую мы видели около кормовой лебедки. Самое интересное, что в его поведении не было ни тени насмешки, ни намека на какое-либо недоверие словам Тамми; он крайне серьезно все выслушал, а потом задал массу вопросов. Я более чем уверен, что в его голове рождалось единственно возможное объяснение. Хотя, видит Бог, выглядело оно совершенно невероятным и абсолютно невозможным.
В среду вечером, после пяти дней, наполненных бесконечными разговорами, о которых я упоминал, произошло событие, вселившее еще больший страх в тех, включая и меня самого, кто уже все понял... Однако я вполне допускаю, что те из матросов, которые не знали ничего о тенях, не увидели особых причин для беспокойства в событии, о котором я собираюсь сейчас рассказать. Хотя и они были в достаточной степени удивлены и озадачены, а возможно, даже и испытали легкий мистический ужас. Слишком много необъяснимого было в том происшествии, несмотря на всю его заурядность и естественность. Суть его сводилась всего лишь к тому, что один из парусов неожиданно распустился, правда этому сопутствовали поистине значимые детали – значимые в свете того, что знали Тамми, я и второй помощник. Семь склянок и чуть позже еще одна были отбиты вахтенным, первой вахты, и нашу смену подняли с коек, чтобы сменить их. Большинство парней спрыгнули уже на пол и, сидя на своих сундучках, натягивали на себя робы.
Внезапно в дверном проеме кубрика появилась голова одного из практикантов сменяющейся вахты. Он сказал:
– Старший помощник хочет знать, кто из вас, парни, закреплял фор-бом-брамсель?
– Зачем это ему? – поинтересовался один из матросов. – Подветренный край распустился и болтается, – сказал практикант. – И он приказывает тому, кто крепил его, сразу, как только он заступит на вахту, лезть наверх и привести все в порядок.
– Приказывает? В любом случае это не я, – ответил матрос. – Спроси других.
– В чем дело? – полюбопытствовал Пламмер, слезая со своей койки.
Практикант повторил вопрос старшего помощника.
Матрос зевнул и потянулся.
– Постой-ка, – пробормотал он, одной рукой почесывая затылок, а второй отыскивая свои брюки. – Кто крепил брамсель, говоришь? – Он засунул ноги в брюки и поднялся. – Да Том, кто же еще?
Получив ответ, посыльный ушел.
– Эй! Приятель! – закричал Стаббинс Тому – матросу второго класса. -Вставай, ленивый дьявол! Первый помощник только что присылал посыльного с тем, чтобы узнать, кто крепил фор-бом-брамсель? Парус весь раздуло, и он говорит, чтобы ты залез наверх и подвязал его.
Том спрыгнул с койки и начал быстро одеваться.
– Раздуло? – сказал он.. – Ветра-то совсем не было, да и потом я хорошо заделал концы, на несколько узлов. – Может, попался гнилой сезень, который и развязался, – предположил Стаббинс. – В любом случае тебе лучше поторопиться, сейчас как раз пробьет восемь склянок.