— Не хотите в лес, фрёкен Эльса? Землянику собирать, — спросил студент.
— А разве она поспела? — удивилась девочка.
— Она поспевает под снегом.
Улыбаясь, они прошли мимо, и Георг, крадучись, последовал за ними. Под липами — где улица постепенно переходила в проселок — он остановился, не осмеливаясь идти дальше, и повернул назад к городу.
«Наверно, меня принимают за мальчика, — с горечью думал он, — но ведь я уже настоящий мужчина!» — и испытал глубокое сострадание к самому себе.
Георг бродил до тех пор по улицам, пока не стало смеркаться. На несколько оставшихся у него эре он купил немного соли, керосин и тихо побрел вниз, к выгону, где паслись коровы и где уговорился встретиться с Эриком и Фабианом. Эрик уже был там и, лежа на животе, собирал землянику.
— Послушай-ка, Эрик, — нерешительно начал Георг и совсем тихо пробормотал: — Какая из них, по-твоему, самая красивая?
— О ком ты? — не понял Эрик.
— О… ну… о тех девочках.
— Плевать мне на девчонок, я есть хочу!
Георг почувствовал себя бесконечно одиноким.
Наконец появился Фабиан — с вытянутым лицом, словно он глотнул уксусу.
— Чего ради ходить и глазеть на витрины без единого эре в кармане! И на базаре ничего кроме крыжовника не стянешь!
Молча подняли паруса. Георг с отсутствующим видом неотрывно глядел в безлюдные дали; он не был больше центром вселенной.
«Какого черта куда-то нам плыть?»
Куда только девалась его радостная, солнечная самоуверенность?!
— Сядьте кто-нибудь за руль, — вяло проговорил он, — мне лень.
Вахту принял Фабиан. Он тут же послал Эрика на нижнюю палубу — готовить ужин.
Но вскоре из шканцевого люка высунулась голова Эрика.
— Еды больше нет! — трагическим голосом сказал он. — Ничего, кроме банки анчоусов. Я перерыл ящик с консервами до самого дна, но там одни бумажки.
Георг подскочил к Фабиану:
— Признавайся! Это ты все стащил!
— Напрасно ты так думаешь, — огрызнулся, отступая от него, Фабиан. — Если хочешь знать, Эрик тоже был внизу.
Георг опустился на банку и внезапно совершенно успокоился.
— Ну ладно… раз ничего не осталось, поплывем домой. — И, повеселев, он начал мечтать, как сдаст выпускной экзамен в гимназии, как будет прогуливаться с красивой девчонкой в белом платье и собирать под снегом землянику.
Фабиан и Эрик молча переглянулись. В поведении Георга было нечто новенькое. Раньше о возвращении домой никто и заикнуться не смел. Казалось, будто между ними существует молчаливый уговор: всякую мысль о доме скрывать. Теперь этот запрет был нарушен: гнилой зуб начал ныть и его во что бы то ни стало необходимо вырвать.
Молчание затягивалось.
— Конечно, можно было бы рыбачить и охотиться, — пошел на попятную Георг, но в его словах не было уверенности.
— Конечно, — оживился Фабиан. — И потом скоро можно будет кое-чем поживиться и в садах. — В душе Фабиана проснулась надежда.
— А если попадемся, что тогда? — захныкал Эрик.
Георг снова взялся за руль.
— Веселых приключений ждать больше нечего. Уж раз подумали, что все равно придется вернуться домой, значит, тому и быть. И глупо возвращаться окольным путем. Стало быть, берем курс домой, а там поглядим. Утро вечера мудренее!
Дул встречный ветер. Значит, рейс займет самое меньшее — двое суток. Но Георг испытывал почти наслаждение оттого, что им придется голодать. Казалось, это поможет ему хоть немного искупить вину.
К ночи установился полный штиль. Фабиан пытался поймать какую-нибудь рыбину на восковые шарики, которые наскреб из патронов. Но рыба не клевала, и Эрик, который больше других страдал от голода, хныкал.
Они бросили якорь в зарослях озерных камышей под прикрытием поросшего сосной островка. Они мечтали хотя бы во сне избавиться от чувства голода, но уже чуть свет проснулись и, кряхтя, вылезли из-под одеяла.
Ветер по-прежнему дул навстречу. Немного похолодало, и над водой курился легкий ночной туман. Румяное, заспанное солнце повисло над рыбачьей хижиной по другую сторону озера. Позади простирались необъятные просторы тонувших в сиреневой дымке низких лугов и желтых пашен.
Палуба была совсем сухой, так как не выпало ни капли росы. Прямо за кормой «Розы ветров» на нежной озерной глади между зелеными гарпунами стрелолиста и плывущими по воде розовыми цветами подпрыгивал маленький сигнальный буй из коры.
Прежде чем Георг успел что-нибудь сказать, Фабиан бросился в шлюпку. Изрубив буй, он начал поднимать перемет. Дело спорилось. Перемет извивался и приятно дергался у него в руках. Вот огромный угорь запрыгал на дне шлюпки. За ним последовали чудесные окуни и еще угри — их было не меньше дюжины. Когда довольный Фабиан перевез весь улов на яхту, от мостков у красной рыбачьей хижины отчалила лодка-плоскодонка и стрелой понеслась прямо к яхте.