К мыслям про Тимоху примешивалось сообщение об очередном наезде инспекторов по горной части для описания приисковых дел Сурова. Об этом сообщил ему из Иркутска бывший на постоянном жаловании у купца столоначальник департамента горного округа. В письме он доносил, что стараниями этого понимающего в золотом деле инспектора у двух именитых промышленников прииск забрали в казну, а ещё у одного описали всё хозяйство и забрали лицензии на заёмные участки. Сообщил он также, что этому серьёзному начальнику уже однажды подрубали сваи моста по пути на один из приисков, однако мост через бурную речку рухнул после того, как тот переехал через него на другую сторону. С того момента он без охраны из казаков никуда не ездит.
Прибыть этот незваный гость должен был через две недели. О том, какой он человек и на чём его можно ублажить, корреспондент не сообщал. «Плохо», — подумал купец.
Усталость всё же взяла своё, и тут же в кресле Демьяныч забылся сном.
История старца Василия
Соль, спички, чай и гвозди в глухой Сибири в 50-х годах XIX века стоили очень дорого. Это давало местным купцам большие выгоды, так как торговля, а вернее, мена шла на шкурки (мелкую рухлядь) и золотишко. При этом «купцы» для обмена на вес металла, в большинстве своём, имели специальные подточенные пульки для рычажных складских весов или малые безмены, специально маркированные для уменьшения веса. Таким снаряжением, имея одну вьючную лошадь в поводу, можно было добраться и до самого дальнего прииска, если при этом знать броды на бесчисленных таёжных речках и притоках крупных рек. С двумя вьючными товаром лошадьми ещё мог совладать один человек; если лошадей было три-четыре, то требовался помощник, а то и два.
В начале освоения таёжного золота Сибири многие отваживались гонять товар в одиночку с одной или двумя лошадьми под вьюками. Однако это время быстро прошло. Лихие люди из беглых каторжных, и кое-кто из новых поселенцев быстро поняли возможности лёгкого обогащения. Когда купцы-одиночки двигались с товаром к приискам, их не пускали, а скрадывали или по-теперешнему — отслеживали. Когда же они возвращались, их грабили, самым звериным образом убивали, а трупы бросали в реки или топили в болотах. Благо болот-то в тех местах было в достатке. Одиночки вооружались, сбивались в караваны, однако и разбойники сколачивали шайки, и грабежи со смертоубийством торговцев были широко развиты от Енисейской и Мариинской тайги до Приамурья. Власти принимали меры, увеличивали горную стражу, создавали полицейские участки. Расширяли корпус жандармов, однако сил на огромные малолюдные пространства Сибири явно не хватало.
Старец, обретавшийся у купца Сурова, в молодости жил в Санкт-Петербурге и служил в кавалергардском полку, был образован, говорил по-немецки и французски, как на родном языке, слыл волокитой и был любим друзьями за бесшабашность, лёгкий характер и исправное несение службы. Однажды, будучи на посту во внутренних покоях Зимнего дворца, он нашёл в галерее золотой перстень с бриллиантом в 6 карат, обложенный сапфирами немалой величины.
Вместо того, чтобы сдать находку дежурному старшему офицеру, Василий Дворжевский после смены караула продал находку поляку-скупщику. Получив сумасшедшие деньги — более 20 тысяч — он заказал грандиозный бал для всей роты караула с приглашением почтенных семей с дочерьми. В конце бала в зал вошли жандармы с тем самым поляком, купившим перстень. Незадачливый продавец был публично опозорен и тут же взят под стражу.
Несмотря на сильный хмель, оказавшись в тюремной карете между двумя жандармами, он сообразил, что из Петропавловки ему не сбежать, а ещё больший позор публичного суда он не перенесёт. Решение пришло сразу. Руки ему, усаживая в карету, не связали (человек-то благородный), и это давало шанс.
Отлучившись чуть назад и слегка оттянув к спинке локти, он молниеносно захватил головы охранников и с силой, какой только мог, стукнул головы жандармов друг о друга. Те мгновенно вырубились. Забрав у лежащих людей два пистолета, Василий один сунул за пояс, другой взял в левую руку, а правой приоткрыл дверцу. Карета в этот момент выезжала из переулка на проспект, но ещё двигалась относительно медленно. После прыжка спасла выучка. Он не упал, не подвернул ногу и даже не испачкался.