— Господи, эти дикари убивали даже детей! — вырвалось у меня.
— А как же! — Роб поднял обломок копья и рассмотрел наконечник из обломка камня. — Всех убили… Но испанцы поступали так же. Смотри!
Я повернул голову в указанном им направлении и успел заметить, как какое-то животное быстро скрылось в кустах. Мы с Робертом вытащили из-за поясов прихваченные с корабля трофейные испанские пистолеты. После боя на палубе «Устрицы» осталось лежать много оружия.
— Это собака, Джон. Не думаю, что она нападет.
— Собака?.. — меньше всего я ожидал увидеть здесь собаку. — Погоди, выходит, и люди здесь есть!
— Нет! Кристин рассказывала, что на островах полно одичавших собак. Испанцы привозили их, чтобы охотиться на индейцев. Сперва они хотели сделать из них рабов, но индейцы жестоки и коварны, постоянно убивали хозяев. Тогда их стали уничтожать. Устраивали облавы, травили собаками, загоняли в скалы, где нечего есть. Она говорит, что иногда находят сотни скелетов — индейцы умирали от голода целыми племенами.
— И откуда она только это знает?
— Ну… Мерфи, может быть, ей рассказал. Он-то в Вест-Индии бывал не раз.
Мы еще немного прошлись по брошенному поселку, зашли в несколько домов. Вещей в них не оказалось — наверное, индейцы забрали все, что могло представлять ценность. Заскучав, мы вернулись к тому месту, где оставили Дюпона, но француз куда-то исчез. Нам ничего не оставалось, как пойти назад к бухте.
Собака все не шла у меня из головы. Если животные, оставшись без своих жестоких хозяев, выжили и одичали, то, выходит, нашли себе пропитание. Вряд ли им стали разноцветные птички или даже змеи. Выходило, что дичь на острове есть, а тогда Дюпон нам солгал. Я поделился этим соображением с Робертом и он согласился.
— Знаешь, вообще странно, что он ушел далеко от своей Моник. Конечно, Гаррис — не Бриджис, и ожидать от него какого-то смелого поступка нельзя, но ведь раньше он вечно был рядом с женой! А теперь куда-то удрал…
— Лучше нам поскорее вернуться и предупредить Гарриса, — решил я.
И все же нам пришлось потратить немало времени, чтобы отыскать дорогу среди скал. Дюпон, должно быть, много раз бывал на Каменистом, если знал так хорошо каждую тропку. Мы окончательно убедились, что он был тут не просто «проплывая мимо на каноэ». Когда мы наконец вернулись на пляж и сообщили Гаррису о своих догадках, Моник занервничала.
— Лучше бы нам уплыть, капитан! — воскликнула она. — Вы ничего не знаете о моем муже, но это страшный человек!
— Мы не можем сняться с якоря, мадам! — Гаррис беспомощно развел руками. — «Устрица» уже села на мель, теперь нам не сдвинуть ее до прилива. Самое время заняться починкой. Кроме того, вам совершенно не о чем беспокоиться: команда вооружена, и пока я здесь капитан, все мои люди будут защищать вас.
По тому, как горели щеки Гарриса, я понял, что Моник смогла и в этом сухаре пробудить чувства. У меня в голове даже мелькнула шальная мысль, что ревность Дюпона, может быть, вовсе не беспочвенна… Но Моник тут же улыбнулась мне и взяла за руку.
— Джон, мальчик мой, никуда не уходи! Побудь моим личным телохранителем. А вы, капитан, приготовьте команду к бою. Я говорю совершенно серьезно: если Дюпон привел нас к своим приятелям-буканьерам, дело может обернуться скверно для нас!
— Их не может быть много! — отрезал Гаррис. — Остров совсем маленький, много охотников не прокормит. Все будет хорошо, леди, но я немедленно отдам все необходимые распоряжения.
Он почти побежал по песку к матросам и Роб даже присвистнул. За все время плавания мы не видели Гарриса таким энергичным. Мне, впрочем, было не до него — на моем запястье лежали прохладные пальцы Моник. Она снова улыбнулась мне и я понял, что никогда не забуду эту улыбку.
— Леди Моник! — отвлек ее Роберт. — Если не секрет: где вы так научились метать ножи?
— Я много путешествовала по самым разным странам… Как-то незаметно научилась, — Моник пожала плечами. — На самом деле, конечно, это получилось случайно. Я очень испугалась. Всюду кровь, кровь и эти ужасные испанцы… Не думала, что они такие жестокие. Наверное, король об этом не знает! Я ведь немало времени провела в Мадриде. И стилет, кстати, именно там привыкла постоянно носить с собой. Вокруг слишком много грубых и жестоких мужчин… Таких, как Клод Дюпон, например.
— Он убил капитана Бриджиса! — не выдержал я. — Просто заколол спящего!
— Ух ты! — Роберт округлил глаза. — Даже в трущобах Лондона так не поступают! Тебе надо было сказать об этом Гаррису, он бы его арестовал… Хотя, что за чушь я несу? Дюпон сам бы его арестовал.
— Пойдемте на корабль! — попросила Моник. — Мне неспокойно. Я уверена, что Клод вернется не один!
Через несколько часов ее предчувствие сбылось. За это время мы кое-как залатали течи и могли идти дальше к Ангилье, но приходилось ждать прилива. Я заметил, что старик Мерфи о чем-то шептался с некоторыми матросами, и почуял неладное. Поделившись своими наблюдениями с Робертом, я услышал, что и он обеспокоен.
— Моррисон говорил о чем-то с Брауном. Шептались, спорили… А потом Браун вскочил и говорит: мне на виселицу неохота! Прямо так и сказал! — Роб быстро огляделся, и зашептал мне на ухо: — Я думаю, Мерфи и Моррисон — пираты! И они подбивают команду к бунту. Только, вроде бы, ничего у них не выходит. Большинство парней боятся идти против закона. Но если Дюпон встанет на сторону Мерфи, многие могут передумать… Дюпон — герой, сам понимаешь. А Гаррис все же тряпка.
Насчет Гарриса мой друг был совершенно прав. Где это видано, чтобы капитан работал наравне с матросами? Это сразу ставит их на одну доску, и командовать труднее. Но Гаррис, похоже, думал только о леди Моник и постоянно прибегал осведомиться о ее здоровье. Моник улыбалась ему, любезничала, а я краснел и злился.
Наконец, начался прилив. Пора было переносить на бриг раненых. Моник заметно успокоилась, но постоянно следила за берегом. Она первая и увидела француза.
— Он возвращается! — крикнула она. — И — да, он не один!
Столпившись возле борта, мы увидели, что вместе с Дюпоном пришли еще семь человек, вооруженных такими же длинноствольными ружьями. Все вместе они спокойно вышли на берег и направились к кораблю. Француз весело помахал нам шляпой, но я заметил, что его спутники идут на значительном расстоянии друг от друга. Так, будто боятся выстрелов с корабля.
— Я выйду ему навстречу! — Гаррис заметался в поисках шляпы и шпаги. — Мы не пустим этих головорезов на «Устрицу», леди Моник!
— Навстречу кому?! — Моник заломила руки. — Капитан, да буканьеры ничем не лучше пиратов! Вы что, собираетесь с ними разговаривать?!
— Я возьму с собой десять человек! Сила на нашей стороне! А просто так стрелять я не могу, возможно, эти охотники хотят нам помочь.
Гаррисон забрал с собой большую часть матросов. Я заметил, что одного из них Моррисон придержал за локоть, и тот, почесав затылок, остался. В суматохе этого никто не заметил. Мерфи предложил на всякий случай зарядить пушки, что мы и сделали. Когда Гаррис со своими людьми приблизился к Дюпону, между ними состоялся короткий разговор. Дюпон, кажется, хотел подойти к капитану ближе, но Гаррис попятился. Тогда француз развел руками, обернувшись к спутникам, и что-то им приказал. Секунду спустя буканьеры открыли огонь, сразу разбежавшись в стороны и спрятавшись среди густой зелени. Позже я узнал, что именно этот рассыпной строй стал их главным преимуществом в вечной войне с испанцами.
Первым погиб Гаррис, вслед за ним упали еще несколько наших матросов. Вернуться к кораблю они не могли, потому что для этого нужно было пересечь совершенно открытый пляж. Пожалуй, победа досталась бы буканьерам, но тут заговорили наши пушки. Управлялся с ними Мерфи прекрасно, и охотники понесли потери, хотя какие именно, мы рассмотреть не могли.
Перестрелка на берегу стихла. Один матрос, тот самый Браун, что не торопился на виселицу, вскочил и побежал к бригу, но через несколько шагов упал, сраженный точным выстрелом. Стало ясно, что добраться до «Устрицы» не удастся никому. Мерфи еще дважды выстрелил и взялся за трубку — где именно скрываются отступившие в кустарник буканьеры, было совершенно непонятно.