Собственные усилия, помноженные на ярость бури, продвигали меня довольно быстро к берегу, к той точке, где рассвирепевшие воды размозжат меня об утесы, о которые разбиваются пенные гребни валов, накатывающиеся в каком-то неистовом упорстве и каждый раз откатывающиеся кипящими водоворотами назад. Надо было дождаться высокой волны.
Вот, наконец, гребень колоссальной волны увлек меня и швырнул вперед. Со скоростью норовистой лошади волна несла меня к берегу; пена накрыла с головой, меня вертело, как ветку в водовороте, но я упорно боролся за то, чтобы иногда приподниматься над водой — лишь для одного-единственного глотка воздуха! Я сражался за то, чтобы прожить на мгновение дольше, чтобы не умереть до того, как волна перебросит меня через остроконечные скалы — жажда жизни управляла моими инстинктивными движениями.
Волна продолжала нести, мгновения казались вечностью! Где же утесы? Я ждал их, тосковал по ним. Думал о матери и Дуаре. Даже размышлял, по-философски спокойно, о моем страшном конце. В том, другом мире, оставленном мною навсегда, никто не узнает о моей судьбе. О, этот вечный эгоизм человека, который даже перед лицом смерти нуждается, чтобы его выслушали, посочувствовали и пожалели!..
И тут на краткий миг я поймал взглядом скалы. Они слева! Но ведь должны быть передо мной! Непостижимо! Волна мчалась, таща меня за собой, и вокруг обнаженного тела — лишь одна вода. Но где же скалы?
И когда ярость моря неожиданно осталась позади, меня подняло на гребень небольшой волны, и я с удивлением увидел сравнительно тихие воды крошечной бухты. Меня пронесло сквозь узкую лощину в скалах, и теперь предо мной оказался песчаный полумесяц пляжа. Смертник вырвался из черных пальцев старухи с косой! К сожалению, такие чудеса встречаются значительно реже, чем в романах.
Море дало прощальный пинок, выбросило далеко на песок и смешало с водорослями и разными обломками. Я поспешно приподнялся и огляделся. Более религиозный, чем я, человек, наверное, упал бы на колени и воздал бы благодарение Господу Богу за чудесное спасение, но у меня не проходило ощущение, что, хотя я спасен, Дуара по-прежнему в опасности. Все мысли были направлены на спасение Дуары.
Бухта, куда меня забросила волна, оказалась выходом каньона, пересекавшего гряду низких холмов, вершины и склоны которых поросли невысокими деревьями. Нигде до этого мне не встречались такие гигантские деревья, как в Вепайе, но, возможно, здесь не взрослые деревья, а лишь молодая поросль? Однако их приходилось называть деревьями, поскольку многие из них имели от пятидесяти до восьмидесяти футов в высоту. Небольшая речка водопадом стекала со дна каньона в бухточку, бледно-фиолетовая трава, усеянная синими и пурпурными цветами, покрывала склоны холмов. Повсюду поднимались деревья с красными стволами, гладкими и блестящими, как бы покрытыми глазурью. Рядом стояли деревья с голубыми стволами. От бури колыхалась листва — все те же гелиотропы и лаванда с фиалками. Окружающий мир был прекрасен и необычен, но мне было не до него. Счастливый поворот судьбы выбросил меня на берег, куда, я был уверен, улетели похитители. Теперь моя мысль работала в одном направлении: необходимо извлечь все преимущества и попытаться найти и освободить Дуару.
Разумеется, моя уверенность, что она действительно здесь, была лишь правдоподобным предположением. Однако правильнее было начать поиски немного правее того места, куда меня выкинули волны, судя по курсу «Софала» в предыдущую ночь. И с этой единственной путеводной нитью я начал взбираться по склону каньона.
На вершине холма немного передохнул, чтобы обозреть окрестности и сориентироваться. Передо мной простиралась холмистая местность, покрытая лесами и лугами, а за ней — гряда гор, вырисовывающаяся на горизонте. Мой путь лежал на восток вдоль берега, горы простирались на севере, в направлении к экватору (если, конечно, верно, что я нахожусь в южном полушарии планеты). Море — к югу от меня. Я поглядел в его сторону, ища «Софал». Корабль был далеко-далеко, он направлялся к востоку. Очевидно, мои приказы были выполнены, и он плыл назад вдоль берега, ожидая, когда погода позволит пристать в удобном месте.
Итак, я пошел на восток. На каждом подъеме останавливался и внимательно осматривал незнакомую местность во всех направлениях, надеясь заметить какой-нибудь след тех, кого искал. Вокруг была жизнь, но не разумная. Множество травоядных животных паслось на фиолетовых лугах. Многих я видел достаточно близко, чтобы хорошо разглядеть. Некоторые походили на земных животных, но ни одно не соответствовало тем видам и родам, какие я знал на Земле. Их настороженность, быстрый бег и ловкие прыжки давали основание предполагать, что у них много врагов: недоверчивость ко мне свидетельствовала, что среди врагов не последнее место занимает человек.