Затем подошел к Дуаре. Она стояла с пистолетом в руке, усталая и растерянная, хотя в меньшей степени, чем можно было ожидать. Пожалуй, она была рада видеть меня, ибо наверняка предпочитала мое общество обществу волосатых дикарей, от которых она только что избавилась. Тем не менее тень страха то и дело мелькала в ее глазах, как будто она не знала, чего можно ждать. И, в общем, была права, но я решил, что больше никогда не буду вызывать ее неудовольствие. Нужно завоевать ее доверие, а вместе с доверием в конце концов и любовь.
Когда я приблизился, ее глаза не зажглись улыбкой приветствия, что причинило мне большую боль, чем я мог ожидать. Выражение ее лица отразило скорее трагический отказ от всего, чем грозило мое присутствие.
— Вы целы? — спросил я. — Все в порядке?
— Вполне. — Ее глаза смотрели на стену каньона, откуда я спрыгнул на дикарей. — Где остальные? — спросила она с недоумением, слегка взволнованным тоном.
— Какие остальные? — поинтересовался я.
— Те, кто сошел с тобой с «Софала» искать меня.
— Других нет. Я один.
После моих слов она помрачнела.
— Почему ты пришел один? — страх звучал в ее голосе.
— Чтобы быть честным, скажу, что на этот раз моей вины в том нет. Когда вы исчезли с «Софала», я отдал приказ, чтобы корабль остался у берега, пока не стихнет шторм и мы сможем выслать поисковый отряд. И тут же сразу меня унесло волной за борт. Теперь все выглядит как счастливое обстоятельство. Естественно, попав на берег целым и невредимым, я подумал о вас. Бросился искать, услышал выстрелы и вопли дикарей — и поспешил сюда.
— Ты пришел вовремя, чтобы избавить меня от них, — подтвердила она, — но для чего? Что ты собираешься со мной делать?
— Собираюсь вывести вас к берегу как можно быстрей и вызвать «Софал». С него пришлют лодку и заберут вас и меня.
Дуара, казалось, с облегчением выслушала мой план.
— Ты заслужишь вечную благодарность моего отца-джонга, если вернешь меня в Вепайю, — произнесла она.
— Для меня достаточно служить его дочери, — ответил я, — хотя то, что я сделал, еще не заслужило ее благодарности.
— То, что ты сделал с большим риском для жизни, вполне достаточно, — заверила она, и голос ее был более приветлив, чем раньше.
— А что стало с Вилором и Муско? — поинтересовался я.
— Они переплыли реку и удалились вон в том направлении, — она указала на восток.
— Почему кланганы остались с вами?
— Им поручили защищать меня. Они разумны лишь настолько, чтобы выполнять приказы, и к тому же любят сражаться. У них нет ни ума, ни воображения, но они прекрасные бойцы.
— Почему же они не улетели от опасности, забрав вас с собой, когда увидели дикарей?
— Когда они решили так сделать, было слишком поздно, — объяснила Дуара. — Их бы убили камнями клунобарганы.
(Это слово — интересный пример производных от амторских существительных. В целом оно означало «дикарь», точнее — «волосатей человек». «Ган» — человек, «бар» — волос, «нобар» означает «с волосами», «волосатый». «Нобарган» — «человек с волосами». Приставка «клу» образует форму множественного числа. Итак, «клунобарганы» — это волосатые люди, дикари.)
Мы осмотрели четырех лежавших кланганов и поняли, что они мертвы. Тогда Дуара, я и оставшийся анган начали спускаться вниз по реке к океану. По дороге Дуара рассказывала, что произошло ночью на «Софале», и я признал, что Ганфар, описывая события, был почти прав.
— Что же они задумали, забрав вас с собой? — спросил я.
— Вилор хотел меня, — ответила Дуара.
— А Муско — сбежать?
— Да, он решил, что его убьют, когда корабль придет в Вепайю.
— Как же они надеялись выжить в такой дикой стране? — поинтересовался я. — Или они не знали, куда попадут?
— Они считали, что мы у берега страны Нубол, — ответила она, — но не были в этом уверены. Тористы имеют агентов в Нуболе из числа тех, кто подстрекает к свержению правительства. Некоторые из них оседают в городах на побережье. Муско искал такой город, где, как он утверждал, у него есть союзники, могущие переправить всех троих в Тору.
Некоторое время мы шли молча. Я — впереди, Дуара — сзади меня, анган замыкал шествие. Он, казалось, упал духом и был подавлен. Кланганы обычно болтливы, и необычное для него молчание привлекло мое внимание.
— Быть может, тебя помяли в схватке? — обратился я к нему.
— Я не ранен, мой капитан.