В течение следующих двадцати четырех часов траектория ракеты пролегала почти параллельно лунной орбите вокруг Земли. Но не только поле Луны определяло ее полет; казалось вполне возможным, что корабль захватило поле тяготения Земли и что теперь мне суждено вечно кружиться вокруг нее крошечной второй Луной. Я, естественно, не желал становиться второй Луной, ничтожным спутником, который нельзя заметить даже в крупнейший телескоп.
Следующий день был самым тяжелым в моей жизни. Может показаться, что я находился на вершине самомнения, описывая свою жизнь на фоне космических сил, но я ценил свою единственную жизнь. И все более грозным представлялся момент, когда притяжение Земли погасит ее, как слабый, мерцающий во мраке космоса огонек. Нет, дорожа своей жизнью, я решил бороться за нее, дюйм за дюймом удлиняя отведенное судьбой время.
В конце второго дня наконец стало ясно, что удалось избежать и поля тяготения Земли. Не могу сказать, что это открытие подняло мое настроение. Теперь было бы хорошо вернуться на Землю, ведь план полета на Марс рухнул! Поскольку я рассчитывал безопасно опуститься на Марс, то существовала возможность и благополучного приземления. Была и другая причина, которая заставляла меня думать о возвращении. Солнце! Мысль о нем, ужасная мысль, вспыхнула молнией. Ракета неслась прямо к нему! В объятиях его могучего поля тяготения ничто не могло бы изменить судьбу, я был обречен. Оставалось ждать неизбежного конца — погружения в эту пылающую печь. Хотя печь — не совсем подходящее слово, ведь температура в центре нашего светила достигает 30–60 миллионов градусов. Правда, этот факт меня не слишком беспокоил, потому что я превращусь в раскаленный газ, далеко не достигнув центра.
Скучно тянулись дни или, точнее сказать, долгая ночь. Здесь не было суточных изменений, разве что рос отсчет проходящих часов, который я вел с момента старта, отмечая привычные земные дневные и ночные периоды. Много читал, делал записи в судовом журнале, хотя и не регулярно. Зачем описывать то, что вскоре будет поглощено Солнцем? И такое подавленное настроение преобладало…
Я с увлечением экспериментировал на камбузе, изобретал разнообразные кушанья. Много ел, что помогало тянуть время, и наслаждался приготовленными обедами, интеллектуально расслабившись и опустив руки перед грядущей неизбежной катастрофой.
На тринадцатый день вдруг увидел впереди великолепный сверкающий полумесяц справа по курсу. Признаться, я уже мало интересовался зрелищем космоса — через семьдесят дней предстояло падение на Солнце. Однако задолго до этого меня убьет его жар. Конец быстро приближался.
Глава 3
ПАДЕНИЕ НА ВЕНЕРУ
Психологический эффект стресса, подобного моему, был очень силен, хотя измерить его невозможно. У меня пока сохранились какие-то смутные надежды. В течение тридцати дней я летел один через космос к неизбежной гибели в огненной печи Солнца. Приближение смерти переживалось в глубоком одиночестве; чувства притупились, что, несомненно, явилось мудрой предосторожностью матери-природы.
Даже сознание того, что сверкающий мир, растущий в иллюминаторе с правого борта, и есть Венера, не возбудило любопытства. Что из того, что я подлетел к Венере ближе, чем любой человек за всю историю? Это ведь никак не меняло моего катастрофического положения.
Даже если бы я оказался пред ликом самого Бога, ничего, бы не изменилось. Истинная ценность моих наблюдений будет измерена лишь космонавтами будущего, а им не скоро представится возможность повторить мой полет. Обо всем, увиденном мной, не узнает никто на Земле.
Однако больше для того, чтобы убить время, чем из практического интереса, я проделал кое-какие расчеты. Они показали, что ракета находится примерно в восьмистах шестидесяти трех тысячах милях от орбиты Венеры и пересечет ее через двадцать четыре часа. Однако я не смог вычислить точное расстояние до планеты в момент сближения. Известно лишь, что оно будет близким… Говоря «близким», я имею в виду космические масштабы. Земля в двадцати пяти миллионах миль от меня. Солнце в шестидесяти восьми миллионах. Так что такой крупный объект, как Венера, на расстоянии одного-двух миллионов миль был действительно близким.
Поскольку Венера мчится по своей орбите со скоростью около двадцати двух миль в секунду, или миллион шестьсот тысяч миль за земные сутки, казалось несомненным, что она пересечет траекторию ракеты в течение следующих суток.
Мне пришла в голову спасительная мысль, что, проходя рядом с Венерой, ракета неизбежно изменит курс под влиянием тяготения планеты и я не упаду на Солнце; в то же время осознавал, что надежды тщетны… Несомненно, курс ракеты изменится, но Солнце не откажется от своей добычи. Эти мысли снова ввергли меня в апатию, всякий интерес к Венере и к возможности попасть на нее был утерян.