Погоня за «Яаном» увела нас с прежнего курса, и теперь, как только мы повернули к острову Вепайя, справа во мгле появилась смутная громада земли. Можно лишь гадать о том, какие тайны скрывались там, какие странные чудовища и люди населяли неведомую землю, подлинную «терра инкогнита», которая простиралась далеко от Страбола и занимала всю экваториальную область Венеры. Чтобы хоть как-то удовлетворить свое любопытство, направился в штурманскую будку и определил, насколько это возможно сделать без точных измерений, наше положение. Мы находились близ побережья Нубола. Я припомнил, что Данус упоминал об этой стране, но что он говорил, не мог вспомнить.
Обдумывая ситуацию, я вышел на верхнюю палубу башни и долго стоял там, глядя на волшебно светящиеся воды ночного Амтора и на таинственный Нубол. Ветер крепчал и вскоре почти достиг силы ситорна — первого ветра, с которым я познакомился со времени прибытия на Венеру; начали вздыматься тяжелые валы, но корабль был надежен, а офицеры опытны. Тут мне пришло в голову, что шторма могут испугаться женщины, и я сразу же подумал о Дуаре. Возможно, она тоже напугана.
Даже отсутствие повода является хорошим поводом для мужчины, желающего встретиться с предметом своего увлечения. Но сейчас для встречи имелась очень веская причина, и Дуара должна признать, что предлог продиктован заботой о ее самочувствии. Вот почему я спустился по трапу на вторую палубу с намерением посвистеть у двери Дуары, но так как мой путь шел мимо каюты Вилора, я решил заодно взглянуть на своего пленника.
Ответом на мой сигнал было минутное молчание. Затем Вилор пригласил меня войти. Шагнув внутрь, я был поражен: рядом с Муско и Вилором сидел анган. Замешательство Вилора было очевидным, Муско побледнел, а человек-птица дрожал от страха. Для людей высшей расы общение с кланганами было довольно необычно, может быть, поэтому они были в замешательстве. Как бы там ни было, я был рассержен. Положение вепайцев на борту «Софала» оставалось весьма деликатным и полностью зависело от того, насколько достойно мы сумеем выглядеть в глазах торийцев. В нашей команде их было большинство, и они свысока смотрели на вепайцев, невзирая на все усилия офицеров.
— Твоя каюта дальше, — сказал я ангану, — что ты здесь делаешь?
— Это не его вина, — стал оправдываться Вилор, когда человек-птица вышел — Оказывается, Муско никогда не видел ангана, и я позволил ему удовлетворить любопытство. Извини, в произошедшем виноват только я.
— Это несколько меняет дело, но думаю, что пленный мог бы посмотреть на кланганов на палубе, когда они там.
Обменявшись еще несколькими фразами с Вилором, я оставил его вместе с пленником и двинулся к следующей каюте, в которой помещалась Дуара, и эпизод с анганом забылся почти мгновенно, освободив в моем сознании место для более приятных мыслей.
В каюте Дуары горел свет, и я просвистел перед дверью, гадая, пригласит она меня войти или откажется принять. Сначала ответа не было, и я уже решил, что Дуара не желает меня видеть, как вдруг услышал ее мягкий голос, приглашающий войти.
— Ты очень настойчив, — заметила она, но в голосе слышалось куда меньше неудовольствия, чем во время последнего разговора.
— Зашел узнать, не опасаетесь ли вы шторма, и хочу успокоить, что опасности нет!
— Я не боюсь, — пожала плечами Дуара. — Это все, что ты хочешь сказать?
Такой ответ был очень похож на просьбу удалиться.
— Нет, не только.
Она подняла брови:
— Что же еще? Не то ли, что я уже слышала?
— Возможно, — согласился я.
— Не надо, — она предостерегающе подняла руку.
Я подошел ближе.
— Посмотрите на меня, Дуара, раскройте свои глаза и посмотрите, и потом скажите мне, что вам не нравится мое объяснение в любви!
Ее глаза опустились.
— Я не должна слушать, — прошептала она и приподнялась, должно быть, желая уйти.
Опьянев от любви, разгоряченный ее присутствием, я схватил ее за руку, притянул к себе и покрыл ее губы поцелуями. Внезапно она с усилием отстранилась, и я увидел в ее руке кинжал.
— Вы правы, — с горечью произнес я. — Всего один удар! Я совершил непростительное! Единственное извинение — моя любовь, она сметает разум и гордость!
Ее кинжал дрожал.
— Не могу! — воскликнула она и выбежала.
Я вернулся в свою каюту, кляня себя за грубость и опрометчивость. Не могу понять, как решился я на такой поступок? Кляня себя, в то же время не мог забыть ее губы, нежные и горячие. — Сознаюсь, раскаяния в моих мыслях было маловато.
Лежа на койке, я долго не мог заснуть, думая о Дуаре, вспоминая все, что произошло между нами. В ее возгласе: «Я не должна слушать!»— таился какой-то скрытый смысл. Она не приказала меня убить и сама этого не сделала. Ее «Не могу!» прозвучало почти объяснением в любви. Разум твердил, что я безумен, но такое безумие было полно радости.
В течение ночи шторм все усиливался и достиг такой силы, что вой ветра и дикая качка заставили меня проснуться задолго до рассвета. Мгновенно вскочив, я выбежал на палубу, где меня чуть не сбило с ног ветром. Огромные валы вздымали «Софал» ввысь, чтобы в следующую минуту низвергнуть в бездну.
Корабль жестоко бросало в разные стороны, иногда огромная волна перехлестывала через борт и проносилась по главной палубе, а с правого борта все время маячила темная громада земли, которая казалась намного ближе, чем вчера вечером.
Ситуация становилась опасной.
Я зашел в рулевую рубку и нашёл там Хонана и Ганфара. Рядом с ними был рулевой. Они опасались близости земли. Откажи машина или рулевое устройство хоть на несколько минут, и нас немедленно выбросит на берег. Я приказал им оставаться на месте и помчался к каютам второй палубы поднимать Кирона, Камлота и Зага.
У основания трапа, на второй палубе, я заметил, что дверь каюты Вилора открывалась и закрывалась в такт качке корабля, но не придал этому значения, торопясь разбудить лейтенантов.
Разбудив офицеров, побежал в каюту Дуары, думая, что она встревожена качкой корабля и ревом ветра. К моему удивлению, дверь ее каюты тоже болталась, не запертая изнутри.
Что-то возбудило мои подозрения, возможно, тот необычный факт, что каюта оказалась незапертой в такую качку, когда волны захлестывали палубу. Быстро шагнув внутрь, зажег свет и осмотрел каюту. Ничего подозрительного, за исключением того, что дверь внутреннего помещения была также распахнута и болталась туда и сюда. Может быть, Дуара настолько испугана, что не может встать и закрыть их?
Шагнул во вторую каюту и громко позвал ее. Ответа не было. Позвал снова и громче — молчание. Теперь я заволновался. Взглянул на кровать. Она пуста! А в дальнем углу лежало тело человека, который должен был стоять на страже у ее дверей.
Отбросив условности, я ворвался в соседние каюты, где были размещены остальные вепайские женщины. Все были на месте, кроме Дуары. Женщины ее не видели и не знали, где она. В неистовой тревоге, одолеваемый мрачными предчувствиями, я бросился к каюте Камлота. Услышав мой сбивчивый рассказ, он перепугался.
— Она должна быть на борту! — закричал он. — Куда она могла деться?
— Знаю, что должна, но ее нет. Нужно обыскать весь корабль от носа до кормы и от киля др верхней палубы.
Мы с Камлотом выскочили из каюты, и я приказал Кирону, Загу и тем, кто появился к коридоре, начать поиски. Затем окликнул парня из охраны и приказал подняться наверх и расспросить вахтенного. Нужно узнать, произошли ли на корабле во время его дежурства какие-либо происшествия, потому что со своего места он мог видеть все происходящее на палубах.
— Проверь всех, — приказал я Камлоту. — Не исчез ли кто-нибудь? Обыщи каждый дюйм корабля.
Все убежали выполнять приказ, и тут я вспомнил, что хлопали две двери — Дуары и Вилора. Трудно было связать одно событие с другим, но в памяти всплыли все мелочи— пусть меня назовут подозрительным. Я помчался к каюте Вилора, и, включив свет, увидел, что нет обоих— ни Вилора, ни Муско. Где же они?