Театр одной актрисы, точь-в‑точь моя маменька. Я, надо полагать, зритель, а остальные у Даны вместо декораций. Воткнуть бы ей в лицо вилку.
Пани Ковальская, педантичная до ненормальности, уже пересчитала всех по головам и подошла требовать объяснений. Данута повторяет все слово в слово. Директриса кивает и идет дальше, но меня не оставляет чувство фальши.
Морщусь, отчего нос пронизывает тупая боль.
– Магдалена, ангел мой, что с тобой приключилась? – наигранно интересуется Данка.
– Это не ваше дело, панна Мазур.
– Что ж. Ты сама так решила, Магда. Тебя никто не заставлял.
К обеду стало ясно, что Юлии нет ни в одной из комнат пансиона, ни в хозяйственных постройках, ни тем более в капелле. Одна из наставниц отправилась в деревню, чтобы поискать там. Пани Ковальская не стала ждать ее возвращения и немедленно позвонила в полицейский участок. Ранее она частенько повторяла, что телефон необходим именно для таких целей, а не для прочих праздных дел.
К четырем часам пополудни на подъездной дорожке показывается черный «Форд». Из него выходят трое полицейских, один держит на поводке рыжего пса. Пес ведет себя сдержанно, только его мотыляющийся хвост выдает восторг от предстоящих поисков.
Я вижу все это, потому что нашла местечко для занятий на полу в танцевальном классе. Высокий эркер дает достаточно света до самого вечера, и я могу одним глазом следить за террасой и иногда даже позволяю себе смотреть в сторону леса. Листопад в разгаре.
Если Юлия побежала в лес, могла ли она встретить то же, что Кася?
Да что же это со мной? Я же не сумасшедшая, чтобы всерьез полагать, что…
Даже если Юлька гадина, каких поискать, пусть ее найдут живой или не найдут вовсе. Но только не как Касю.
Я вижу, как пани Ковальская встречает полицейских на крыльце и проводит внутрь. Двое из них одеты в штатское, и только один в форме. Директриса явно нервничает. Лица не видно, только ее кошмарную вечную прическу-гнездо, которая уже лет десять как вышла из моды. С высоты заметно, как ее руки плещут в воздухе, как две птицы. Поблескивают камни в кольцах.
Ее нетрудно понять: минус две ученицы только за текущий год, минус доверие родителей и попечителей, подмоченная репутация в результате. Каким чудом ей удалось отстоять пансион, чтобы он открылся в сентябре, мне неизвестно, но вскоре она может лишиться своего дела и положения. Пропадут разом все деньги, вложенные в старый прожорливый особняк.
Через какое‑то время человек в форме снова выходит, и они с псом трусцой бегут к кромке леса. Служебная собака несется вскачь, у полицейского в руке какая‑ то тряпица. Начинает темнеть.
– Юлька всегда была себе на уме, тебе так не кажется? – Голос Данки раздается у самого уха, дыхание касается моей шеи, и я вздрагиваю. Теперь я замечаю, что ее глаза отражаются в стекле передо мной.
– Почему же сразу «была»? – спрашиваю я, но горло хрипит, выдает жалкие отрывистые звуки.
Когда с человеком вас связывает слишком много плохих воспоминаний, его присутствие вызывает дурноту. Так происходит и со мной, когда Данка слишком близко.
– Есть у меня предчувствие, что я ее больше не увижу. Не сказать, чтобы я жалела об этом.
Данута садится рядом со мной на пол, поджимает ноги. Один ее глаз смотрит на полицейскую машину, а второй косит в сторону чащи. Она ждет расспросов о Юлии, но я не подарю ей такой радости.
– Данута, чего тебе от меня нужно?
– Ничего. Отсюда отличный обзор, ты знала? Конечно, ты знала, Магда. Ты же умница. Об этом здесь каждый говорит – Магдалена умница, Магдалена усердная, Магдалена готовится к экзаменам с самой осени, ля-ля-ля. Ты должна была слышать.
– Какая же ты стерва, Данута, – обреченно вздыхаю я. От нее не так просто отделаться, особенно если она заведется. – Шла бы отсюда. Пан следователь точно захочет с тобой поговорить. Вы же соседки по комнате.
Я пытаюсь встать, но Данка преграждает мне путь. Ее ладони упираются в стекло по обе стороны от моей головы.
– Думаешь, если больше не водишься с нами – так сразу отмылась? – Ее лицо искажает ненависть, которая парадоксально делает его красивее. – Ты была там со всеми, ты была в круге и приносила в жертву свою кровь! И если бы ты не сбежала, поджав хвост… – От злости Дануте не хватает дыхания. – Вот кто настоящая предательница!
– Я смотрю, панна любит клеймить людей.
– Сними свой венок, ты, фальшивая мученица! Тебя никто не отвергал, никто не отталкивал. Ты – не она, Магда, и ты всегда была одной из нас.