Глаза Анны блеснули ярко-розовыми искрами, когда решётка открылась. Никакой больше блокировки. Никаких ограничений! Не прошло и суток, а она так соскучилась по свободе. Филипп предупредительно прижал палец к губам и поманил Анну за собой. В полной тишине они прошли несколько коридоров, не решаясь зажечь световых шаров или пустить путеводную нить. Филипп шёпотом считал повороты, пока наконец не остановился. Тёмно-сизый прямоугольник перед ними выделялся на фоне чёрных стен.
— Пришли, — выдохнул Филипп. Он надеялся только на то, что они вовремя, что у них есть время между караулами. Анне нужна была пара секунд: выйти за поле и переместиться подальше, но он переживал так, словно она собиралась идти пешком.
— Ты даёшь мне столько возможностей тебя предать, Филипп! — Она смотрела перед собой, не моргая.
— Да. И по крайней мере одну причину этого не делать.
Филипп повернулся вовремя, чтобы уловить борьбу на её лице. Они встретились взглядами, и Анна с улыбкой покачала головой. Это была плохая причина. Наивная до ужаса. Вызывающая отвращение к самой себе. Но она одна перевешивала все причины его обмануть.
— Я терпеть тебя не могу, Керрелл. — Её ладонь легла ему на щёку. — За то, что ты со мной делаешь.
Анна на мгновение прикоснулась своими губами к его, отстранилась — и исчезла по другую сторону барьера.
Филипп усмехнулся, поглубже вдохнул и медленно пошёл назад. Ему некуда было спешить. Он и так знал, что опоздал.
Дом показался Анне слишком тёмным, пустым и тихим. Орел и Харон должны были быть здесь, но они не подавали и звука, не выходили встречать, как раньше. И было в этом что-то болезненное, словно чего-то не хватало. А не хватало одного человека, который много лет заполнял собой всё пространство, и без него «как раньше» быть уже не могло. Анна осознала это как нельзя ясно, когда вошла в гостиную.
Орел вскочил и посмотрел на неё, как на предателя.
— Ну здравствуй, сестричка, — прошипел он.
— Я тоже рада тебя видеть, Орел. У тебя какие-то проблемы?
Анна остановилась в дверях и упёрла руки в бока.
— Проблемы у тебя, Анка, — выплюнул Орел. — И лучше бы тебе было вовсе не возвращаться. — Анна удивлённо подняла брови. — Я видел, как ты его спасла!
В голосе Орела звучала обида. Холодная, острая, режущая не хуже ножей и бьющая вернее и больнее.
— А Хога ты не спасла! — выкрикнул он, и это было сродни удару под дых.
— Я не успела, — упавшим голосом произнесла Анна. — Ты даже не представляешь, что произошло на самом деле.
— Мне всё равно, — после секундной заминки сказал Орел и скрестил руки на груди. — Надо было его убить сразу.
Он сморщился, словно готовый разрыдаться ребёнок. Анна сжала кулаки, но не успела начать кричать и спорить: в гостиную вбежал Харон.
— Анка! — воскликнул он, кидаясь к ней, но она не позволила себя обнять. Харон растерялся, и лицо его погрустнело.
— Всё в порядке, здоровяк, — попыталась успокоить его Анна, — просто сейчас не до этого… У меня есть важные новости для вас. Вам стоит убраться отсюда поскорее.
— Почему? — Харон почесал голову.
Орел подозрительно прищурился и сморщил нос.
— Совсем скоро начнётся важная операция. Последняя битва. Посёлок просто сравняют с землёй.
— О, сестричка, ты знаешь о планах Пироса? Шпионила там у них? — Слова Орела сочились желчью. — Это ты уходила узнать пару ночей назад? О да, я всё о тебе знаю, Анна! И ты просто так меня отсюда не выпроводишь. Мы можем сражаться, и мы будем это делать, даже так, как тебе не нравится.
— Правда? — иронично подняла брови Анна.
И в следующий момент Орела отбросило назад. Он влетел спиной в застеклённый буфет. С треском разбилось стекло. Орел ахнул и упал на пол. Его кофта порвалась, в спину и руки впились осколки.
— Идиотка, — прошипел Орел, поднимаясь на руках. Осколки впивались в ладони, из порезов сочилась кровь.
— Ты всё ещё уверен, что можешь сражаться? — переспросила Анна. — Харон, забери его, и отправляйтесь домой.
Отошедший от оцепенения Харон моргнул, бросился к другу и, закинув его руку себе на плечи, помог подняться.
— А что насчёт Хога? — осторожно спросил Харон, поворачиваясь к Анне.
Та бросила взгляд в окно и поджала губы. Возвращаться в котлован ей не хотелось, это могло быть опасно, но оставлять его там было никак нельзя. Возможно, ночью не найдётся других самоубийц, рискнувших спуститься в яму.