Ей нужно было предупредить Филиппа. Возвращаться на базу она не собиралась — какой смысл добровольно сдаваться тем, кто считает её врагом, когда можно делом доказать, что это не так? Уже не так…
19
Это было странное чувство: Филипп не спал полночи, но чувствовал себя бодро. Он знал, что совершил нечто ужасное, за что любого другого могли казнить, но его не мучили ни страх, ни совесть. Напротив, он был даже рад. Всё шло так, как должно было.
Ровно до того, как в него влетел Логан.
— Это ты выпустил ведьму! — прорычал он, и глаза его метали молнии.
— Что? — недоумённо переспросил Филипп. Внешне он легко сохранял спокойствие, но Логан его беспокоил. Тот был в ярости. В такой ярости, что не «выкал», как положено, и, казалось, был готов наброситься на Филиппа.
— Я знаю, что это был ты! Я видел тебя несколько раз спускающимся в темницы.
— И что с того?
Логан в бешенстве тряхнул головой, и чёрные кудри упали ему на лицо.
— А то, что её там больше нет! Скажи, ты свихнулся, Керрелл? Или в этом тоже какой-то нереально умный план?
— Я не обязан перед тобой отчитываться, — выплюнул он и хотел отодвинуть Логана, но тот вцепился ему в руку мёртвой хваткой. Его приглушённый голос зазвучал угрожающе:
— Передо мной — нет, но я уверен, что его величеству будет более чем интересно.
Филипп усмехнулся и пожал плечами. Уже слишком поздно было что-то менять, да и что ему могли сделать? Они не смогли бы даже так быстро доказать, что Логан говорит правду. С чего ему вообще кто-то будет верить?
Филипп оттолкнул Логана и пошёл прочь. Тот же, ещё раз тряхнув головой и отбросив волосы со лба, развернулся с прямой спиной и огромными шагами пошёл по коридору, полный решимости доложить всё его величеству. В этот раз он не собирался держать язык за зубами.
— Что значит, ты меня отстранил?!
Филипп едва догнал отца, когда тот, облачённый в парадный китель с медалями и золотой королевской нашивкой, спускался на плац, где должен был произнести воодушевляющую речь перед большим сражением.
Элиад посмотрел на стоящего на площадку выше сына. Филипп сжимал зубы, ноздри его раздувались, и костяшки на кулаках белели от сдерживаемой злости.
— Какая часть слова «отстранил» тебе непонятна, Филипп?
— Но почему?! Ты знаешь, что для меня это важно! Я тренировался ради этого. Я всё сделал ради того, чтобы быть драконьим наездником! Почему?!
На лице Элиада Керрелла была непроницаемая холодная маска, но глаза пылали яростью. Воздух вокруг опасно нагревался, и Филипп чувствовал это, даже стоя на десяток ступеней выше. Спускаться было опасно. Шаг ближе — и кто-нибудь из них непременно взорвётся.
— Потому что, Филипп, — отчеканил Элиад, — если я говорю что-то, я ожидаю, что это будет исполняться. И если мы договорились, что пленники остаются там, где им и положено — в плену, — они и должны там оставаться.
Филипп сжал кулаки сильнее, до боли в раненой руке. «Логан!» Если бы тот был рядом, Филипп бы не постеснялся врезать ему прямо на глазах отца. Какая уже разница! Он и так наговорил достаточно, чтобы его подставить, один удар ничего бы не изменил, но сколько бы удовлетворения принёс!
Элиад выжидающе изогнул бровь, но Филипп не нашёл что ответить. Оправдываться он не собирался.
— Отлично. Тогда поговорим ещё раз позже. — Элиад развернулся и пошёл вниз по лестнице. — Спускайся, Филипп. Тебе тоже нужно там присутствовать.
Казалось, на плацу собрались все обитатели полигона и даже больше. За две недели, проведённые здесь, Филипп ни разу не встречался с генералом Армэром, а теперь он стоял за Элиадом Керреллом, который громким напряжённым голосом объявлял о важности этой битвы.
Все внимали, вытянувшись по струнке, следили взглядом за королём. Филипп облокотился на стену где-то за стройными рядами военных и делал вид, что ему всё равно. Он знал, насколько это было важно, серьёзно. Насколько от битвы зависел успех Пироса. А ещё он знал, что сам подставил себя, и возбуждённое предвкушение, ещё утром метавшееся в груди, сейчас опадало пеплом.
Филипп зажмурился, и слова отца звоном отдались в голове, перед глазами полетели картины, столь желанные и недоступные теперь. Он видел это как наяву: драконья стая взмывает в небо. Мощь их обрушивается на посёлок. Огонь лижет камни, и враги расплачиваются жизнями за все смерти и разрушения. Они должны бежать от одного вида крылатых ящеров. Стычка на острове показала, что, насколько бы сильны ни были те огромные страшные машины, сносящие башни, уничтожающие магические преграды, — они не могли сравниться с дикой животной силой.