Он тихо усмехнулся в сторону.
— Не знаю, — ответил Эдвард, ковыряя корешок толстой книги. — Может, я заболеваю…
— Надеюсь, что нет. Продолжим…
— Сэр?
— Да, ваше высочество? — с лёгким недовольством профессор посмотрел на Эдварда.
— Да нет, ничего, — тот помотал головой. — Не говорите господину Ларсу, что я… отвлекаюсь.
Профессор ничего не сказал на это и повернулся к карте, готовый продолжить лекцию про какое-то там сражение, произошедшее когда-то там у какой-то там границы, и это было что-то ну очень исторически важное, перевернувшее Войну трёх орденов — и бла-бла-бла… Эдвард слушал краем уха и мысленно ругал себя. Зачем он вообще открыл рот? Конечно, профессор истории, вдохновенно рассказывающий о сражениях прошлого, мог бы и знать, зачем нужны мобилизованные полки — в его толстенных книгах те «мобилизовывали» на каждой странице — и бесконечные смотры, но Эдвард был рад, что вовремя осёкся. Профессор наверняка пожаловался бы гувернёру, тот бы сказал матери, а она могла донести всё до отца. А тому уж точно не стоило знать, чем интересуется сын.
Наконец последнее занятие кончилось, и господин Ларс позвал Эдварда к столу. Король Элиад любил, когда семья собиралась за одним столом, но в последние месяцы совместные ужины стали настолько редки, что каждый из них казался особенным, хотя ничего особенного, конечно же, не было: отец, мать и оба брата в небольшой — в сравнении с теми, где проходили приёмы — обеденной зале, освещённой парящими над столом световыми сферами. Простые блюда, несколько слуг, разговоры о чём-то отвлечённом: в основном об учёбе мальчиков, предстоящих празднествах и повседневных занятиях. Не то что те званые обеды, когда детей даже в столовую не пускали.
Это был первый семейный ужин за последние две недели, а потому поначалу Эдвард старался вести себя примерно: не вертелся, не шумел и даже почти не разговаривал, что сам находил странным. Как же трудно было держать при себе все слова, вопросы, роящиеся в голове, и глупости, которые бы никто не одобрил, а ведь стул умолял на нём покачаться, и ноги болтались туда-сюда, скрытые за длинной скатертью.
Незаметно для детей Агнесс Керрелл бросила на мужа вопросительный взгляд. Элиад коротко кивнул ей и призывно кашлянул. Эдвард и Филипп тут же обернулись к отцу, и его величество начал:
— Мальчики, — он по очереди посмотрел на детей, — на завтра у меня запланировано несколько важных встреч, которые пройдут в Ворфилде.
Одно название военной крепости на восточной границе Пироса заставило братьев навострить уши. Ворфилд казался Эдварду лучшим местом в мире, местом мечты. Там можно было кататься на длинноногих лошадях, лазать по турникам и сражаться с врагами-чучелами. Как ещё было развлекаться мальчику, которого из-за возраста даже на балы до недавнего времени не брали? Конечно, бегать на военном полигоне, размахивать бутафорским мечом, воображая себя рыцарем из сказок, и наслаждаться зрелищными тренировками кажущихся такими взрослыми молодых людей! Там многое ещё было под запретом, но Эдвард искренне любил Ворфилд и всегда с нетерпением ждал поездок туда.
Под восторженными взглядами сыновей Элиад Керрелл продолжал:
— Некоторые дела касаются и вас. — Он чуть дольше посмотрел на Филиппа. — Это значит, мальчики, что вы поедете на полигон со мной.
— Ей! — Эдвард качнулся на стуле так, что едва не опрокинул его, но вовремя схватился за столешницу.
Он залился краской, едва сдерживая смех, несмотря на короткий осуждающий взгляд матери. Остальные предпочли сделать вид, что не заметили выходки.
Сразу после ужина Филипп, отчего-то совсем не радующийся поездке в Ворфилд, исчез. Казалось, он избегал младшего брата, а Эдвард так хотел расспросить его обо всём! Но, к досаде, Филипп ни разу не оставался один, когда Эдвард наконец находил его: то он сидел в гостиной с матерью, то рядом оказывался гувернёр, а порой и одна из пронырливых сплетниц-служанок, которых всё всегда интересовало. Мальчики давно уяснили, что при них никак нельзя секретничать.
Долгие настойчивые взгляды, намекающие, что стоит выйти и поговорить, не срабатывали: Филипп мастерски их игнорировал, и Эдвард решил подождать. Тем более ему было что ещё рассказать брату, но он сомневался…
Ночная тень легла на замок. Свет в коридорах погас, редкие горящие шары потускнели и опустились на свои места — отдыхать. Все шторы были закрыты, последние угли догорали в оставленных без присмотра каминах, стихли звуки шагов, и только на кухне до сих пор вполголоса трещали кухарки, подгоняя поломойку, которой только мешали убирать. На верхних же этажах тишину и безмятежность уснувшего замка не нарушало ничего, и только через какое-то время в спальном детском крыле бесшумно приоткрылась дверь. В образовавшуюся щель высунулась мальчишеская голова. Голова осмотрелась и, не обнаружив никого вокруг, юркнула в темноту коридора. Осторожно прикрыв за собой дверь, принц Эдвард на цыпочках подобрался к комнате брата и без стука вошёл.