— Фиг. Здесь суверенное государство…
А ещё дядя Поль сказал, что вчера вечером говорил с ним адмирал Дудка, извинялся за нападение и объяснял, что это, мол, досадная случайность. Подъезжал с «дипломатическим» вопросом: не согласится ли музыкальный коллектив пироскафа «Дед Мазай» выступить на острове Тюленье брюхо, на корабельной базе, где он, Уно Бальтазавр Дудка, главный командир и наставник своих подчинённых? Приобщение к музыке поможет перевоспитанию лиц с флибустьерскими наклонностями и укреплению толерантности в отношениях с герцогством.
— Укреплению — чего?
— Ну, стремлению к добрососедству и взаимопониманию… Обещал залатать трубу и даже позолотить верхушку.
Юга все не появлялся (говорил же, что задержится). Сушкину стало скучновато. Не то, чтобы сильно испортилось настроение, но он не знал, чем заняться. Дождь не кончался, даже не погуляешь. И Сушкин с зевком сказал, что можно выступить у Дудкиных пиратов. Ради этой… тол-лер-рантности (слово для Дона). Небось не съедят.
Адмирал прислал за артистами большущий вельбот под парусиновым тентом. Матросы оказались весьма пиратского вида, но очень вежливые. Угостили Тома и Донби мармеладом, а капитана ароматным табаком. Капитан виновато глянул на Тома. Сушкин давно старался отучить дядюшку Поля от курения, и тот делал вид, что отучается, но сейчас, мол, никуда не денешься — вежливость…
Платоша на выступление не поехал. Сказал, что займётся живописью в комнате с пустым потолком.
— Дюк подкинул интересную идею…
Дождь все стучал по брезенту. Поплыли по протоке Большая Томза, мимо плоских берегов Зелёной Лошади. Никто не грёб, потому что деловито урчал мотор — видимо на кашеварии. Дон и Бамбало высовывали головы из-под тента, встречный ветер загибал их длинные ресницы. Капитан тоже высовывал — чтобы ветер относил от вельбота дым.
— Поль, пейзаж похож на прибрежные воды Голландии, — размягчённо вспомнил Бамбало.
— Угу… — сказал капитан.
Плавание было монотонным, Сушкин задремал. Очнулся, когда подошли к деревянному пирсу. В его конце виднелось кирпичное строение, похожее на старинную водокачку. Кто-то из матросов объяснил пассажирам, что это «с вашего позволения, господа, форт Старый Дудулло»…
В форте было что-то вроде ресторанчика. Гостей стали кормить и поить. Дали жареную рыбу, салат из морских водорослей (откуда они здесь?) и весьма аппетитные булочки. А питье — разное. Сушкину принесли большущую кружку с квасом (защипало в носу), капитану бутылку с пузатым парусником на этикетке, а Донби — фаянсовую канистру с двумя горловинами, в которые Дон и Бамбало сразу сунули головы. Капитан виновато посмотрел на Сушкина — так же, когда получил табак.
Сушкин сказал:
— Тьфу на вас… — и спрятался за кружкой…
Потом гостей повели в музей пиратской истории. Оказалось интересно. Модели каравелл и галеонов, настоящие бронзовые пушки, коллекции монет, добытых в давних схватках, ветхие морские карты и портреты давно сгинувших корсарских капитанов. Были даже несколько полотен знаменитого мариниста-баталиста Хосе Федерико ла Кабанья дель Моро. На них клубился дым, горели паруса и бликовали крутые волны.
— С ума сойти. Неужели подлинники? — вполголоса сказал капитан Поддувало.
— А как же, сеньор капитан! — подтвердил костлявый горбоносый гид в кожаной безрукавке и бархатных штанах. — Взяты при штурме города Сьюдад де Кастаньетто Рохо. Раньше висели там в резиденции губернатора…
Капитан обратился к Донби и Сушкину.
— Однако в здешних молодцах проскальзывает некоторая интеллектуальность.
— Что проскальзывает?
— Образованность и знание искусства.
— Ага… Они ещё больше проскальзывали при нападении на пироскаф… — пробубнил Сушкин.
— Том, не будь злопамятным. У этих пиратов ощущается тенденция к исправлению…
— Что ощущается?
— Склонность.
— Ага, жди… — Но это он так, из упрямства…
Скоро капитан и Донби решили заглянуть в музейный буфет («Ну безалкогольное же!»), а Сушкина отпустили ещё погулять по комнатам с парусами и оружием.
Там было пусто, однако вскоре Сушкин заметил троих посетителей. Не пиратской, но в то же время необычной внешности. Ходили они почему-то шеренгой и, кажется, даже в ногу. В центре двигалась рослая девица в новеньком камуфляжном комбинезоне, с чёрными прямыми волосами и воздвигнутыми на лоб тёмными очками. Под очками блестели похожие на сливы глаза. С одного фланга шагал унылый худой тип с отвисшей губой и похожим на жёлтый огурец носом. Его мрачность не ослабляла даже удивительно яркая рубаха с пальмами и обезьянами. С другого бока маршировал круглый парень с похожим на блин лицом, к которому навсегда приклеилась жизнерадостная улыбка. Было похоже, что ему хочется пританцовывать, но он стесняется.