Это компания Сушкину не понравилась моментально и навсегда. Как ходят, как смотрят, как разговаривают.
Девица постоянно обращалась то к одному, то к другому спутнику.
— Вовочка, а что если вписать в эпизод с поисками клада некий персонаж с таким вот мушкетом? Будет очень колоритно…
— Дульсинея Порфирьевна, все эпизоды завизированы и прошли обкатку, — осторожно возражал круглый Вовочка.
— Вовочка, вы крючкотвор. Кто визировал? Я! Вот и развизирую обратно… Ефросиний! Если этот фрегат разместить на фоне настоящего залива, может возникнуть непревзойдённый эффект.
Унылый тип с носом-огурцом (видимо, Ефросиний — идиотское имя!) тоскливым голосом отвечал:
— Дульсинея, во-первых, это не фрегат, а галеон. Во-вторых, зачем он нам нужен? В-третьих, любого эффекта гораздо легче достигнуть путём компьютерной графики…
— Вы скучный тип, Ефросиний, никакой романтики…
В этот момент круглый Вовочка заметил Сушкина.
— О-о… — И он глазами указал на мальчишку в бескозырке со старинной надписью. Вообще-то в музеях (даже в пиратских) снимают головные уборы, но Сушкин забыл. И, видимо, теперь эта Дульсинея Порфирьевна (ну, не хуже, чем Афродита Нероновна!) приняла его за живой экспонат. Ещё полезет с расспросами! Сушкин тут же «сделал ноги» и нетерпеливо встал на пороге буфета: пора, мол, думать о концерте…
Обитатели пиратской базы оказались благодарными зрителями и слушателями. В громадном сарае для ремонта шлюпок они расселись на перевёрнутых баркасах, орудийных станках, бухтах якорных канатов и самодельных скамейках — человек сто, не меньше. Каждую песню завершали хлопками задубелых матросских ладоней. На одной ладони белел грязный гипс, и Сушкин вспомнил Югу. Но боцман Бомжирар сейчас не казался зловещим…
Донби танцевал, как солист Африканского балетного ансамбля. Пираты выли от восторга и украсили две его шеи ожерельями из морских раковин.
Сушкин ощутил творческий прилив и пел, пожалуй, лучше, чем всегда. После «Девушки с острова Пасхи» его вскинули на руки и несколько раз подбросили под потолок. Потом вручили серебряную боцманскую дудку.
Капитану подарили трубку, которая, по их словам, когда-то принадлежала знаменитому пирату де Оллонэ. Капитан Поддувало даже прослезился.
— Ребята, я счастлив…
— Вот и отучай тебя от куренья, — шепнул ему Сушкин.
— Том, это же просто сувенир!
— Ага, знаю я…
Закончилось все, конечно, коллективным исполнением «Венсеремос, амигос!».
Потом флибустьерские экипажи долго махали с пирса вслед уходящему баркасу.
Сушкин время от времени свистел в дудку и был доволен жизнью. Скреблось правда сожаление, что не было здесь Кати Елькиной. Они могли бы так замечательно спеть песню о друзьях. Но ведь полного счастья не бывает.
И ещё слегка тревожило: почему не откликается Юга?
Юга откликнулся поздно вечером — Сушкин дозвонился до него со своего подзаряженного мобильника.
— Привет! Куда ты пропал?
— Том… такие дела. Я потом объясню, когда вернусь…
— Откуда вернёшься? Ты разве не во дворце?
— Нет. А ты?
— Я на «Мазае». Пошёл вместе с Донби. Он решил там ночевать, чтобы надолго не оставлять яйцо. А я с ним, чтобы не скучал… Тебя-то все равно нет…
— Том, так получилось. Потом расскажу…
Ну, потом так потом. Мало ли какие дела могут быть у наследника герцогского трона. Он ведь не обязан все говорить какому-то гостю из города Воробьёвска. И нечего обижаться…
Капитан остался во дворце. У них с герцогом было о чем поговорить. А Сушкин и Донби сидели в салоне пироскафа. На столе стоял тёплый самовар, на нем лежало яйцо, к нему прижимали головы Дон и Бамбало. А Сушкин лениво листал книжку про Тома Сойера. Он почти не читал, а представлял себя в домике тёти Полли, в городе Сент-Питерсборо. Сид и Мери ушли к своим друзьям, тётушка с вязаньем приткнулась у подоконника, за окном слышны голоса мальчишек, играющих в пиратов. И Том Сойер, наверно, с ними. А Тому не хочется. Хорошо сидеть и думать ни о чем, просто так.
— Питер, иди сюда…
Кот прыгает ему на колени… По правде это не кот, а корабельная крыса Изольда. Наверно, она полегче настоящего кота, но тоже тёплая, покрытая шёрсткой, только хвост не пушистый, а похож на кожаный жгут. Сушкин давно уже избавился от остатков боязни перед крысой. Ничего в ней противного, ласковая такая. Иногда царапает коготками ноги, но не страшно. Конечно, мурлыкать не умеет, но все же погладить можно — живое существо…