Он потанцевал на парковой дорожке новыми полукедами фирмы «Australia». Его не привыкшие к солнцу ноги теперь порозовели от свежего загара и слегка шелушились.
— А вот этого зверя я особенно люблю, — признался Юга и погладил пальцем золотого муравья на водолазке.
— Пойдём, я тебе что-то расскажу…
Они пошли через щекочущую траву, сели под единственным в парке бананом (оба хихикнули, вспомнив песню). Сушкин рассказал историю про золотой муравейник.
— Понимаешь, дядя Поль иногда любит присочинить, но здесь, по-моему, не врёт…
— По-моему, не случайное совпадение… — умудрённо сказал Юга.
— Их много таких, не случайных… — сказал Сушкин.
— А какие ещё?
— Ну, например… в конце мая, перед тем, как выиграть пироскаф, увидел во сне, будто я и длинноволосый мальчик… вроде тебя, Юга… едем вдвоём на одном велосипеде. И его волосы мне щекочут лицо. А кругом туман, и месяц еле светит сквозь него… Я тогда этот сон сразу же забыл, а недавно вдруг вспомнил… Непонятно, почему… то есть понятно…
— Том, а какое здесь совпадение?
— Про туман. Иногда снится, что идёшь, а впереди тебя женщина. Вернее, тень её. И хочет позвать…
— А ты не можешь догнать, да?
— Значит, и у тебя так бывает?
— И месяц, еле видный над лесом… Я иногда думаю…
— Юга, что?
— Есть одна книжка, «Легенды Дикой пустоши». Не читал?
— Нет…
— Про старину. Там люди воевали, а потом заключили мир. И построили храм. Называется «Церковь Матери Всех Живущих»… Говорят, если кто-то не помнит свою… маму… он может побывать там и увидит её.
Помолчали.
— Сказка, да? — сказал Сушкин.
— Не знаю… Наверно, это выдуманная страна…
— Бывает, что сперва кажется, будто выдуманная, а потом — раз… Вот как ваше герцогство…
Юга посмеялся:
— Да у нас-то какая сказка! Отец опять судится с местным горпромхозом…
— А все-таки… Юга, вдруг та, которая во сне — это о н а?
Юга промолчал. Если что-то скажешь, может разрушиться надежда…
Сушкин спросил:
— А твой велик, с моторчиком, он всё ещё у Маркушки?
— Всё ещё… Ты хотел покататься?
— Просто вспомнил Маркушку. Как он горевал, когда проиграли…
— Теперь уж не горюет… — Юга поцарапал новым башмаком траву и вдруг сказал, как тогда, в комнате с рисунками:
— Том, а зачем тебе уезжать?
Мысли сразу завертелись, как шестерёнки в часах с лопнувшей пружиной. Что сказать, как объяснить?.. А правда — зачем?
И совсем не вовремя застрекотал в кармашке у пояса телефон.
— Сушкин, это ты?!
— Это… я. А ты кто?
Голос был ребячий, незнакомый. Может, кто-то из детдомовских ребят вспомнил о нем?
— Я Катя Елькина! Помнишь, мы с тобой вместе пели в Калачах?
Зелёный мир закувыркался и засверкал.
— Ка-тя-а! Ты где?!
Юга смотрел чуть ревниво, но понимающе. Он мигом все сообразил.
— Я здесь, в Герцограде, у бабушки. Я буду здесь жить всегда…
— Катя, беги во дворец!.. Юга, можно?.. Катя, беги!
— Том, я стесняюсь! Там же дворец!
— Ну и что!
— Лучше ты приходи ко мне! Улица Новых Сапожников, два. Дом с кирпичным крылечком…
Звук был громкий, Юга слышал весь разговор. Он сказал:
— Том, беги…
Вечером они дали концерт на открытой эстраде в парке Герцограда…
Все было, как в Калачах, только лучше — звонче, веселее, многолюднее. Юга и Сусанна сидели и аплодировали в первом ряду. Разбухший месяц чуть не свалился сквозь ветки, стараясь разглядеть певцов на эстраде…
Песня «Кораблик» была в программе последней. Сушкин замер, а потом, как первый раз, рванулся на сцену, к девочке. И песня опять рванулась из него…
Да, трубач играл. Далеко, за краем пространства. А голос Дороги звучал внутри, вместе с песней. Казалось бы, что теперь? Друзья рядом, девочка вот она, однако, в песне было по-другому, и потому не исчезало беспокойство. Ну и пусть! Даже в беспокойстве была радость. Потому что, если пути не окончены, это ведь хорошо!..
Зрители топали и просили спеть ещё раз. Но Катя и Сушкин отказались Это не такая песня, которую исполняют на бис. Не «Девушка с острова Пасхи» и не «Венсеремос». Зрителей утешил Донби — своими африканскими танцами. А Сушкин и Катя сбежали гулять по Герцограду. Они и днем немало гуляли, но теперь захотели ещё. Юга немного проводил их, а потом сказал: