Вернувшись в поселок, они увидели, что все окна машинного корпуса ярко освещены. К автомобилю подскочили два солдата и провели Дауни и Флеминга внутрь здания. Кауфман сидел у себя в кабинете. Лицо его перекосилось от еле сдерживаемого гнева. Рядом с ним стоял Абу. Вид у него был встревоженный.
— Это еще что такое! — рявкнул немец, едва они вошли. — Почему вы покинули поселок без разрешения?
— Без чьего разрешения? — резко спросила Дауни. — И с каких это пор нужно просить разрешения для того, чтобы навестить знакомых, семью коллеги?
Кауфман не выдержал ее взгляда и отвернулся.
— Вам известно, что вы не должны выходить из поселка без сопровождения, — прорычал он, стараясь скрыть смущение.
Флеминг шагнул к нему, сжав кулаки.
— Эй вы, тевтонский гаулейтер! — начал он, по его остановил Абу Зеки.
— За вамп послали потому, что дело не терпит отлагательств: девушка потеряла сознание, работая с машиной.
— Андре? — крикнул через плечо Флеминг, бросаясь к двери. — Я пойду к ней.
— Ей очень плохо? — спросила Дауни у Абу.
— Она очень ослабела, — ответил он. — Но прежде чем она лишилась чувств, печатающее устройство выдало вот это, — и он протянул Дауни ворох бумажных лент, который взял со стола.
Кауфман откашлялся.
— В будущем за вами станут следить более внимательно, — предостерег он, но не сумел скрыть растерянности и тревоги. — А насколько для нас важна эта девушка?
— Настолько, насколько для вас важна ваша жизнь. Если она не доведет до конца этой работы, вам останется жить очень недолго!
Дауни с трудом заставила себя ответить Кауфману, но тут она заметила в его глазах страх и впервые поняла, что и у него есть уязвимое место.
— Так что, ради бога — и ради собственной шкуры, — постарайтесь поменьше вмешиваться!
Кауфман посмотрел на нее с подозрением, но ничего не сказал и молча вышел из кабинета.
В палате, где лежала Андре, было темно. Когда Флеминг на цыпочках вошел туда, сиделка, сидевшая возле затененного ночника, вскочила и сделала протестующий жест.
— Ничего, — шепнул он. — Я. просто хочу посмотреть на нее. Я не стану ее будить.
Сиделка досадливо вздохнула и вместе с ним подошла к кровати. Глаза Флеминга привыкли к темноте, и он увидел исхудавшее тело Андре, обрисовывавшееся под тонким одеялом. На белой подушке смутным пятном темнела ее голова. Он нагнулся и увидел, что она смотрит на него.
— Мне не следовало уезжать, — прошептал он, ласково поглаживая ее волосы.
Его пальцы случайно задели лоб Андре. Он был влажным и холодным.
Медленно, с трудом она сказала:
— Я сделала то, что вы хотели. У профессора Дауни теперь есть все необходимые данные.
Флеминг слышал ее слова, но не улавливал их смысла.
— Я должен был остаться здесь, с тобой, — сказал он. Флеминг нашел руку Андре. Она была неестественно вывернута. Он попытался нащупать пульс и ничего не почувствовал.
— Я умираю, — прошептала она, догадавшись, что он делает.
Флеминг отдернул руку.
— Нет! — почти крикнул он. — У нас еще есть в запасе несколько козырей. Сюда приехал Нилсон. Отец человека, который построил эту машину. Он заставил меня понять мою ошибку. Нашу ошибку. Машина должна помочь не только нам, но и тебе.
Он выпрямился.
— Слушайся меня во всем, — приказал он. — Как прежде. Сейчас ты уснешь. Завтра я приду за тобой и отвезу тебя к машине. Да-да, я знаю, — сказал он, заметив, что она хочет возразить. — Ты очень ослабла. Сегодня вечером ты потеряла сознание. Но ведь теперь я буду рядом и помогу.
Сам он не верил, что действительно сумеет помочь ей, но надеялся вдохнуть в нее бодрость. Андре пошевелилась, словно стараясь лечь поудобнее. Ее веки затрепетали и сомкнулись. Лицо приняло спокойное сонное выражение.
Флеминг вышел из палаты, поманив за собой сиделку. В коридоре он принялся тихо уговаривать ее не бояться и никому ничего не рассказывать.
— Нам всем грозит смерть, — объяснил он. — Ваша больная старается спасти нас. А мы обязаны попытаться спасти ее. Доверьтесь мне, и мы это сделаем.
Девушка неохотно кивнула, а Флеминг пожалел, что не может так же легко уговорить самого себя.
Всю ночь Флеминг лежал не смыкая глаз, обдумывая новый план действий на тот краткий срок, который еще был в их распоряжении. Когда рассвело, он заставил себя, как обычно, принять душ, побриться и позавтракать, чтобы дать Андре еще несколько драгоценных минут для восстановления сил после вчерашнего тяжелого обморока. И все равно, когда он пришел в лазарет, было еще очень рано. Сонные часовые, которые терпеливо ждали смены — до нее оставалось еще около двух часов, — бдительно смотрели ему вслед, когда в сопровождении сиделки он катил кресло Андре к машинному корпусу.