Все-таки опыта путешествий на лошадях у меня не было вовсе, поэтому вскоре единственной моей целью было удержаться в седле и не слететь на землю. Федор иногда с удивлением поглядывал в мою сторону, уж слишком неловко для молодого казака я держался в седле. После двух недель тренировок я считал, что стал настоящим кавалеристом, теперь выяснилось, как сильно ошибался. Мне еще нужно тренироваться и тренироваться, чтобы стать вровень с настоящим казаком. К тому же лошадь мне досталась норовистая, она периодически оглядывалась, пытаясь зубами поймать мою руку.
— Да что ты с ней маешься! — не выдержал Федор. — Дай кулаком как следует в морду, иначе она не успокоиться.
Но мне как-то претило бить животное и каждый раз, когда голова лошади поворачивалась в мою сторону, я успевал отдернуть руку.
Через четыре часа мы остановились на дневку, и я с облегчением спрыгнул с непослушной животины на землю. Больше всего хотелось лечь в тень деревьев и лежать, не вставая до самого вечера, но увы, это было невозможно. Прежде всего нужно было обиходить лошадей, стреножить и пустить попастись на подножном корме. После чего можно было заняться своим отдыхом. Федор запалил небольшой костер, и подвесил над ним медный чайник с водой из родника. Я естественно не мог оставаться в стороне, пересиливая себя, нетвердо ступая, набрал дров для костра. Сидели на снятых с лошадей седлах.
Федор раскромсал ножом каравай черного хлеба на широкие ломти и один протянул мне.
— Посоли покруче и дай своей лошади.
Соль была непривычно крупная. Я густо, не жалея, посыпал хлеб солью и подошел к лошади. Она вначале недобро косилась на меня, потом втянула в себя запах хлеба и одними губами осторожно взяла предложенное угощение.
Перекусив и переждав в тени самый пик жары, отправились дальше. После соленого угощения лошадь вела себя смирно. Через три часа мы выбрались из густого кустарника и неожиданно оказались посреди настоящего людского табора. Кругом стояли телеги, горели костры, паслись лошади. Волы и коровы лениво жевали свою жвачку. Федор подъехал к невысокой женщине, на вид лет около сорока, колдовавшей над чугунным котлом, висевшим над небольшим костерком и спросил:
— Уважаемая, не подскажете, что за люди здесь собрались?
Женщина оторвалась от своего дела, выпрямилась, изучающее посмотрела на нас, приметила красную звезду на шапке Федора, красную ленточку на моей кубанке и только после этого ответила.
— Беженцы.
— От кого бежите? — спросил я.
— Известно от кого, от беляков. У меня брат в Красной армии. Белые пришли, в хуторе недалече от нас, всех у кого родственники за красных, вывели к оврагу и расстреляли. Мы об этом узнали, сразу тикать.
— А здесь чего ждете?
— Ждем, когда Будённый хозяйство от беляков ослободит.
Из телеги, стоящей рядом с костром на нас смотрели два чумазых малыша не старше пяти лет. Федор поехал дальше, я пристроился за ним. Дороги не было, приходилось лавировать среди телег, коров, лошадей, волов, двигающихся туда-сюда людей. Подавляющее большинство беженцев женщины и дети, однако мужиков тоже хватало. В одном месте дорогу лошади Федора преградила стройная молодая женщина.
— Куда хлопцы путь держите?
— На фронт, уважаемая, — ответил Федор, — с генералом Врангелем драться.
— Ти дело, — сказала женщина, не сходя с места, — а то тут некоторые белых так ждали, что кушать не могли.
Женщина бросила презрительный взгляд в сторону пожилого мужчины, который понурив голову сидел на телеге.
— То мой свекор разлюбезный, Матвей Агафонович, все мне уши прожужжал — белые придут, порядок в стране наведут. Днесь село наше заняли белоказаки. Свекор и побежал ихнему офицеру почтение оказать, да только чевой-то не так пошло, всыпали казаки Матвею Агафоновичу горяченьких.
Женщина ухватилась за рубаху свекра и попыталась ее поднять, но тот не дался. Сквозь ткань рубахи проступали полосы засохшей крови.
— За что это вас так? — спросил Федор.
— Це, мое дило! — недовольно ответил мужик, еще ниже склонив голову.
Женщина достала с телеги какой-то сверток и протянула его Федору.
— Что это?
— Сало, — ответила женщина, — его надо кушать гарным хлопцам, а не старым дурням.
Она опять бросила ядовитый взгляд в сторону своего свекра.