Глава 4
После службы, как и договаривались с Федей, я пошел в особый отдел. Сашке сказал, что особисты хотят меня расспросить про задержание священника.
— Так может и я с тобой пойду? — вызвался Сашка, но мне удалось его отговорить тем, что предстоящая беседа в особом отделе — пустая формальность.
Федя встретил на пороге хаты.
— Проходи, тебя ждут.
Я пригнулся, входя в низкую дверь. Глаза не сразу привыкли к полумраку, царившему внутри помещения.
— Здравствуйте! — сказал я, вглядываясь в силуэт сидящего у окна мужчины в военной форме.
— Кацнельсон Натан Изральевич, начальник особого отдела 10-й армии, — представился мужчина и показал на кривоногую табуретку рядом с собой, — присаживайтесь, Дмитрий Сергеевич.
Я осторожно сел, прочность табурета не вызывала доверия.
— Доложите, как у вас идут дела, что удалось сделать, — мужчина внимательно смотрел на меня.
Собирать какую-либо информацию и доносить на окружавших меня людей я не собирался, поэтому подробно стал рассказывать про то, как и почему заступился за священника.
— Об этом не переживайте, — сказал Кацнельсон снисходительно, — мы же не звери. Про этот случай узнал Будённый и распорядился направить священника в обоз возчиком.
— Это хорошо, — я искренне был рад, что спас человека от смерти.
— Дмитрий Сергеевич, вы слышали про арест Миронова? Что об этом думаете?
Да, про Миронова я знал. Как раз сегодня, бойцы полуэскадрона, охранявшие штаб, обсуждали недавние события, произошедшие с Донским казачьим корпусом, которым командовал бывший казачий войсковой старшина (подполковник) Филипп Кузьмич Миронов. Его корпус не подчинился приказам красного командования и по требованию Троцкого, Миронов был арестован и даже приговорен к расстрелу, а части его корпуса переподчинены Будённому. Некоторые говорили, что это мятеж против советской власти, однако я, проанализировав полученную информацию, решил, что речь скорее всего идет о внутренней борьбе во властных структурах Красной армии.
Незадолго до этих событий Ф. К. Миронов жестко раскритиковал военное руководство Троцкого, в результате ошибок которого был сдан Царицын. Лев Давидович оказался человеком злопамятным. Насколько знаю, в этом же 1919 году Миронова оправдают. В 1920 году он вступит в ВКП (б), станет командармом 2-й Конной армии, его наградят орденом Красного Знамени и именным оружием. В 1921 году Миронова арестуют по ложному обвинению и по личному приказу Троцкого (не привык Лев Давидович прощать своих врагов). При невыясненных обстоятельствах Миронов будет застрелен во дворе Бутырской тюрьмы в Москве.
В Красной армии Миронов активно отстаивал интересы простых казаков. Троцкий же был ярым сторонником расказачивания, то есть лишения казаков политических и гражданских прав. Мне было предельно ясно, что Кацнельсон, скорее всего сторонник Троцкого и мне, высказывая свое мнение нужно быть очень осторожным.
— Я слышал, что Миронов арестован, — ответил я, — но от чего и почему не знаю.
— Дело Миронова — пример того, как коварно может маскироваться враг социалистической революции, — сказал Кацнельсон, внимательно глядя мне в глаза. Его недоверие ко мне было объяснимо. Митрий Пашков — казак.
— Что я должен делать?
— В штабе Буденного заведи разговор о Миронове и послушай, кто и что говорит по этому поводу, потом передашь мне.
Отказаться от этого предложения я не мог, но для себя решил, что постараюсь как-то вывернуться. Карьера секретного агента особого отдела меня не прельщала. Кацнельсон еще некоторое время излагал свою точку зрения на последние события, всячески обеляя действия Троцкого, и осуждая Миронова и «мироновщину», только после этого отпустил меня.
Весь следующей день я просидел за пишущей машинкой практически не разгибаясь, а вечером приехала Татьяна. Я вышел из хаты, где находилась канцелярия корпуса и лицом к лицу столкнулся с девушкой.
— Как ты тут оказалась? — спросил я, целуя Татьяну в щеку.
— Кто обещал дать с нагана пострелять и обещание не выполнил? — смеясь спросила она, — вот я и приехала восполнить этот пробел в наших отношениях.
Потом рассказала, что белые неожиданного оставили Камышин, который тут же заняла Красная армия. Штаб 10-й армии перебирается в этот город, а Татьяна, воспользовавшись оказией, смогла ненадолго приехать ко мне.
— Раз обещал, постреляем, — ответил я. Действительно, с момента, как Козлов вручил мне наган, я так ни разу из него не выстрелил.