— Понравилась, — ответил я односложно и лег на свою койку.
— Петр Петрович, мы не договорили, — обратился к моему соседу молодой парень с руками молотобойца. У него была забинтована нога. — Если вы так рассуждаете, от чего же в Красную армию пошли?
— А к красным, Вася, я пошел по одной единственной причине, потому что Ленин нам крестьянам пообещал землю. Помнишь, декрет был — «землю — крестьянам».
— Это философия единоличника, — сказал Василий, — будущее за общественной обработкой земли. В деревнях нужно создавать коммуны, где не будет ничего личного — от каждого по способностям, а каждому по труду!
— Это что и бабы будут общие?! — воскликнул молодой парень, который внимательно прислушивался к спору со своей койки. — А что? Я не против.
На эту реплику спорщики не обратили внимания.
— Вот у нас в деревне есть мужик, Пров, горький пьяница. У него весь двор бурьяном зарос. Это что же получается, я в вашей коммуне буду работать, а он водку пить, раз у него никаких других способностей нет? — возмутился Петр Петрович. — Нет, на такое я не согласен.
— Таких, как ваш Пров, коммуна будет перевоспитывать, — веско сказал Василий.
— Ага, как же, перевоспитаешь его, — сказал Петр Петрович, — я всю жизнь в батраках, насмотрелся всякого. Кто пьет, тот уже конченный человек, не будет от него толку. Вон, баре в старину своих холопов, пьяниц, на гумне плетью воспитывали и то никого не перевоспитали.
— Так в этом все и дело, — стоял на своем Василий, — пока был холопом, пил, от безысходности, потому что жизнь такая. Теперь же все будет иначе, советская власть бедняку открывает все пути-дороги, хочешь — учись, хочешь — работай, только не ленись. Кто же от такой хорошей жизни по доброй воле откажется?
— Я еще посмотрю, что у вас получиться, — скептически заметил Петр Петрович, — людей так просто не переделаешь.
Несмотря на то, что в палате не было ни книг, ни газет, ни радио, я не скучал. Интересно было слушать разговоры раненых бойцов. В нашей палате главными спорщиками были Василий и Петр Петрович. Василий, как и моя Татьяна был горой за все новое, что принесла революция. В споре всегда горячился, нервничал, стремился доказать свою правоту. Петр Петрович, наоборот, держался спокойно, на наскоки своего оппонента отвечал сдержанно, с достоинством. Пределом его мечтаний был личный надел земли, который пообещал ему, как он считал, лично Ленин. За это он и воевал с оружием в руках. На все остальное, что предлагала революция, он смотрел с большой долей недоверия. Горячие объяснения Василия про коммунизм, слушал с усмешкой, мол пой птичка, пой, я-то знаю, как на самом деле все будет.
Я в спор не вмешивался, а когда Василий начинал обращаться ко мне за поддержкой, отвечал односложно и старался быстрее покинуть палату, чтобы случайно не проговориться. Я, конечно, не знал, как сложится судьба каждого конкретного человека, но мог бы много рассказать об истории Советского Союза. В свое время на эту тему прочитал достаточно статей в интернете. Скептически настроенный к советской власти Петр Петрович мне был ближе, чем романтик революции Василий. Петр Петрович интуитивно угадывал все те сложности, которые ждут русских крестьян в ближайшем будущем, а Василий ничего кроме сверкающего в небесах чистого идеала коммунизма не замечал, и ему казалось, что столь великая цель оправдывает любые средства при ее достижении.
Ночью не спалось и я вышел из палаты в коридор подышать воздухом. Божена сидела на месте дежурной медсестры. В коридоре было пусто, все раненые спали по своим палатам. На столе горела керосиновая лампа, девушка читала какую-то книгу. Я посмотрел на обложку: «Княжна Тараканова» Э. Лукинский.
— Интересная книга?
— Да, интересная, — ответила Божена и вопросительно на меня посмотрела. Я прямо утонул в ее широко раскрытых синих глазах.
— У вас, наверное, дома хорошая библиотека? — сказал я. — Принесите что-нибудь почитать раненому.
— А вы что же книги читать любите? И какие? — она немного удивленно смотрела на меня. На подбородке обозначилась ямочка. Большинство раненых в госпитале даже газет не читали, которые приносил в госпиталь местный комиссар. Рвали и пускали на самокрутки. Красноармейцы курили ядреный самосад, который покупали на ближайшем к госпиталю рынке. Бумаги для самокруток нужно было много.
— Хорошие книги. Об истории России, например.
— Карамзина читали?
— Да, читал, — Карамзина я еще в школе прочитал. Скачал из интернета его «Историю государства Российского», но здесь об этом рассказывать не стоило.