Я оглянулся. Из-за невысокого холма выезжали кавалеристы и сразу разворачиваясь в атакующие порядки. Телега, на которой я добирался из госпиталя до конного корпуса Буденного попала колесом в яму и становилась. Лошади испуганно заржали.
Казаки скакали в нашу сторону. Поднятые над головой казачьи шашки сверкали на солнце. Со стороны нашего обоза прозвучало несколько недружных выстрелов. Так получилось, что оружие было только у возниц и у комиссара, сопровождавшего обоз. Молодые красноармейцы, около 30 человек, оружия не имели. Их призвали в Красную армию из окрестных деревень, выдали обмундирование и в сопровождении комиссара отправили в нашу дивизию. Оружие обещали выдать на месте. Мое оружие осталось в штабе.
Наш возница соскочил с телеги и побежал куда-то в степь, а я присел под телегу. Безоружные красноармейцы стояли столбами. Некоторые подняли руки вверх, пытаясь таким образом защититься от приближающихся казаков.
Бой закончился не начавшись. Все, кто оказал вооруженное сопротивление лежали порубленными. Среди казаков, убитых или раненых, я не заметил. Нас, безоружных, возвращающихся из госпиталя после ранения красноармейцев и новобранцев, казаки, орудуя нагайками согнали в кучу в стороне от обоза. Через пять минут мы стояли толпой в окружении казачьей сотни.
— Митрий! Ты, что ли? — сказал здоровый казак в лихо заломленной на голове папахе. — А ну-ка, подь сюды.
Я вышел из толпы.
— Не узнаешь, меня? Я твой дядя, Андрей, — казак сделал знак рукой, — давай, отойдем.
Он повернул коня и отъехал в сторону. Я пошел за ним, меня никто не задерживал. Позади страшно закричали. Оглянулся, казаки рубили безоружных людей. Казак, назвавшийся моим дядей, заметил, какое впечатление на меня произвела расправа над красноармейцами.
— А ты как думал? Мы с ними чичкатца будем?!
— Это же обычные деревенские парни, — сказал я, пытаясь побороть подступившую к горлу дурноту, — их призвали в Красную армию, просто потому, что по возрасту подошли.
— Нам с ними валандаться некогда, — сказал казак, назвавшийся дядей Андреем, — мы в тылу у красных.
Он наклонился с коня и снял с моей головы шапку кубанку.
— Это лишнее, — одним движением сорвал красную ленточку, и протянул шапку мне, — вот теперь надевай.
Казаки уже рылись в обозе. Некоторые снимали ботинки с убитых красноармейцев.
— Товарищи, — крикнул дядя Андрей, он, оказывается, был сотник, — ничего лишнего не брать! Уходим!
— Товарищи? — удивился я. — Разве у белых так говорят?
— Господа над мужиками, а над казаками господ нет, — ответил подбоченясь дядя Андрей, — казаки народ вольный, мы все друг другу товарищи.
— И атаман товарищ?
— Атаман первый товарищ любому казаку.
Мне подвели коня, на котором ехал комиссар, сопровождавший наш обоз.
— На коне то сидеть не разучился у красных? — спросил «дядя» с ехидцей в голосе.
— Нет, — я легко взлетел в седло, как будто всю жизнь так делал. Пригодились тренировки у красных кавалеристов. Казаки уже строились в походный порядок. Груженые телеги с лошадьми из нашего обоза пристроились сзади. В них уже сидели белоказаки.
Все время перехода по степи я двигался с правой стороны от дяди Андрея. Конечно, это дядя Митрия, а мне он никто, но в данной ситуации — это обстоятельство спасло мне жизнь. Если бы «дядя» меня не узнал, лежал бы я сейчас порубленный посреди степи.
Я оглянулся. Сотня была не полная, я насчитал 75 человек вместе со мной. К вечеру, когда начало темнеть подъехали к небольшому хутору в низине. Залаяли собаки. В сумерках я сумел насчитать около десяти мазанок. Над горизонтом висела полная луна, поэтому было относительно светло.
Казаки спешивались, расседлывали коней. Я тоже вслед за дядей Андреем сошел с коня, стал его расседлывать и чистить. Хорошо, что всему этому успел научиться у красных, иначе выглядел бы сейчас среди казаков довольно странно.
Ужин для сотни был готов, хуторские хозяйки накрывали столы прямо на улице в саду. Было такое впечатление, что сотня останавливается здесь на ночлег не в первый раз. На столах появились бутылки самогона, но немного, так, чтобы казакам, как здесь говорят, «было чем перед сном промочить горло».
Дядя Андрей налил самогон в глиняные кружки и придвинул одну мне. За столом мы сидели рядом.
— Помянем твою сестру Наталью, злодеями убиенную, — сказал он.
Мы, не чокаясь молча выпили. Стали хлебать деревянными ложками из одной большой глиняной миски горячий кулеш.