— Хорошо, попробую, — ответил я, вылезая из машины.
Мы прошли в избу, кстати обычную, деревянную, из бревен. Для юга России такой дом большая редкость. На хуторах и в селах в подавляющем большинстве глинобитные хаты с соломенными крышами. Лесов здесь нет, дерево стоит дорого.
В большой комнате у печки стоял красноармеец с винтовкой, у окна на лавке в английской военной форме сидел летчик. Его шлем и очки лежали рядом на столе. При нашем появлении мужчина встал. Похож он был больше на ирландца, чем на англичанина: белесое невыразительное лицо, серо-голубые глаза, рыжие волосы на голове, нос и щеки в веснушках.
На английском языке я попросил летчика сесть, а потом, следуя инструкциям, которые мне дал Кацнельсон, стал задавать вопросы. Летчик охотно отвечал, я переводил его ответы начальнику особого отдела, который сел напротив нас на табурет. Федя остался стоять рядом с красноармейцем.
Дальше разговор на английском.
— Назовите свое имя и звание.
— Десмонд О’Коннелл, летчик, лейтенант.
— Как и почему вы оказались в России?
— Направлен в Россию в качестве инструктора. Обучал русских летчиков летать на британских самолетах Curtiss JN 3.
— Вам не кажется, что доставка пакета в действующую армию выходит за рамки должностных обязанностей летчика инструктора?
— Об этом меня лично попросил генерал Шкуро, я не смог отказать. Это всего лишь почта. В войне я не участвую.
Каких-то особых секретов летчик не знал. Мы еще немного с ним поговорили так, за жизнь. Мне было интересно, на сколько большая разница между английским языком начала XX века и XXI. По крайней мере мы друг друга понимали. Под конец, Десмонд расчувствовался, достал из кармана фотографию жены с хорошеньким двухгодовалым ребенком на руках и показал мне.
— Вы, наверное, жили в Англии? — спросил у меня Десмонд и пояснил. — У вас йоркширский акцент.
Какой у меня акцент, мне судить трудно, последний год в школе у нас английский язык преподавал молодой англичанин, который приехал в Россию изучать русский язык. Мы, ученики, много с ним разговаривали на уроках на разные темы — это, наверное, и наложило свой отпечаток на мое произношение, а вот с какого места Англии наш преподаватель был родом, я как-то не интересовался.
Самолет временно оставили в деревне под ответственность местного кузнеца. Особисты забрали летчика, и мы вернулись в город. В ближайшее время летчика отправят в Москву, а после окончания гражданской войны передадут англичанам. По крайней мере я на это надеюсь.
Федя увел летчика, а я занялся автомобилем. Поездка в открытом автомобиле по степным грунтовым дорогам — это дополнительная неблагодарная работа для шофера — в машине, все, начиная от кожаных сидений до мотора под капотом, покрыто толстым слоем пыли. Я достал ветошь, от колодца принес ведро воды и принялся за работу.
Когда закончил свой труд, из здания вышел Кацнельсон и остановился рядом.
— Значит у вас, Дмитрий Сергеевич, йоркширский акцент?
Этот момент нашей беседы с английским летчиком я не переводил.
— Вы знаете английский?
— Не так хорошо, как вы, — ответил Кацнельсон, и насвистывая какой-то легкомысленный мотивчик из оперетты ушел по своим делам. А я остался в некотором раздрае. Как понимать его слова? Он что, как и начальник контрразведки Кавказкой армии Витовт, считает меня английским шпионом? Почему тогда я до сих пор не арестован? В общем, мне есть, о чем подумать. Я умылся и пошел домой, к Татьяне, по дороге размышляя нужно ли уже планировать побег?
Глава 10
Дома вкусно пахло свежеприготовленной едой. Таня, вытирая руки полотенцем, похвасталась.
— Я сама борщ приготовила.
— Неожиданно, ты же не любишь готовить, — сказал я, проходя в комнату.
— Садись, сейчас тебя покормлю.
Она засуетилась, накрывая на стол. Честно говоря, такое поведение было немного странным. Еще недавно девушка утверждала, что никогда не станет рабой одного мужчины и принципиально не хотела ничего готовить, интересно, что с тех пор изменилось?
Борщ у нее, кстати получился очень даже неплох, она и сметану в него добавила и зеленого луку покрошила. Добила меня литровая бутылка самогона, которую Таня водрузила в центре стола. Я отложил ложку.
— Что случилось?
— Ничего. Что, я не могу накормить своего мужчину, пришедшего с работы? Ты ешь…
Я снова взялся за ложку.
— Какой-то у тебя слишком таинственный вид.