Надзиратель вызвал меня и передал с рук на руки двум красноармейцам, которые повели меня из подвала наверх. Я попал в тот же самый кабинет, где меня арестовали. Начальник отдела контрразведки Губернского ЧеКа Вельяминов встретил меня улыбкой.
— Могу вас обрадовать. Вашим делом заинтересовались в Москве. Дальше расследование будет проводиться на самом высоком уровне.
— И в чем заключается моя радость?
— Сегодня же мы вас отправим в Москву. Поедете на поезде. Сопровождать вас будут два моих сотрудника.
— Можно помыться? — спросил я, то, что больше всего меня волновало в эту минуту.
— Что? — с удивлением спросил Вельяминов.
— В баню можно сходить?
— В здании ЧеКа бани нет, терпите до Москвы.
Чистота моего тела Вельяминова мало беспокоила. Похоже, что его единственным желанием было спихнуть меня с рук, и пусть с этим делом разбираются в Москве.
В сопровождении двух чекистов я вышел на улицу. Сильный холодный ветер пронизывал насквозь. На дворе была середина ноября. Видя, как я ежусь на холодном ветру, один из чекистов, молодой вихрастый парень, вернулся в ЧеКа и вынес мне старую шинель с обрезанными понизу краями. Кто и зачем из добротной шинели сделал дурацкую курточку, было непонятно, но она хотя бы прикрывала верх моего туловища.
Сами по себе чекисты оказались не плохими парнями. Их единственным желанием было поскорее доставить меня в Москву. Худенького вихрастого парня звали Пашка, его более старшего напарника с густыми черными усами, лихо закрученными вверх — Гриша.
Сопровождаемый конвоирами я дошел до железнодорожного вокзала и тут выяснилось, что в нужном направлении в ближайшее время поездов не будет. Железнодорожный служащий сам ничего не знал о случившемся: то ли произошла авария и поезд сошел с рельсов, то ли кто-то эти рельсы разобрал.
Мои конвоиры посовещались и решили добираться кружным путем: на попутном судне по Волге подняться до Нижнего Новгорода, а оттуда уже по железной дороге двигаться на Москву. Мне было все равно, лишь бы скорее оказаться в тепле.
Парни взяли извозчика и поехали в порт. Нужно сказать, что руки мне не связывали, а наручников у них не было.
Начался холодный осенний дождь. Мы с чекистом Пашкой сели на бревно под навес неподалеку от причалов, а Гриша пошел искать попутное судно. Через двадцать минут Гриша вернулся, и мы бегом, подгоняемые усиливающимся дождем побежали на третий причал. Там под парами стоял буксир с баржей, готовый идти на Нижний Новгород. По трапу мы поднялись с причала на баржу и сразу спустились в трюм. Матрос показал нам небольшое помещение, отгороженное от общего пространства трюма деревянной перегородкой.
Внутри были двухэтажные нары, печка буржуйка, труба которой выходила куда-то наверх. Мои конвоиры прикрыли деревянную дверь. На запор она не запиралась. Затопили печку буржуйку сложенными в углу дровами. В каюте было прохладно, тонкие дощатые стены легко пропускали холодный воздух внутрь. Матрасов на нарах не было.
Я забрался на нары прямо в одежде, снял только сапоги. Чекисты оказались людьми не злыми, с собой у них были взяты нехитрые домашние продукты: картофель, хлеб, сало, яйца, яблоки. Они ели сами и угощали меня. Вместо чая пили горячий кипяток. После еды я отвернулся к стене и сделал вид, что сплю.
Всю дорогу от здания ЧеКа вел я себя тихо, куда говорили, шел без сопротивления, лишних вопросов не задавал. Да и куда я могу деться на корабле посреди реки в ноябре? За бортом ледяная вода предзимья. На палубе в рубке баржи всю ночь дежурит матрос.
Парни расслабились, и я слышал, как забулькал в стаканы самогон.
Молиться я перестал, сразу, как только меня вывели из тюрьмы. Так и не смог добиться нужного ритма. Слова молитвы никак не хотели совпадать с ударами сердца. Единственным положительным моментом от молитвы было то, что в тюрьме я настолько был сосредоточен на молении, что не замечал ничего вокруг и поэтому легко переносил длительное заключение.
Теперь пришло время действия, и я стал обдумывать свое положение. Сомневаюсь, что в Москве меня, как английского гражданина передадут в посольство Великобритании. Скорее всего меня ждет тюрьма, а потом лагерь, причем не пионерский — Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН). Не хотелось бы туда попасть. Ничего хорошего там для сидельцев не было. Читал как-то большую статью об этом лагере в интернете, а потом смотрел сериал «Обитель», снятый по одноименной книге писателя Захара Прилепина.