— Думаете мне это поможет?
— Почему бы и нет. Обращение к помощи святого такого уровня еще никому не повредило.
Я задумался. Мне было понятно, что Флоренский так мне и не поверил до конца. Ждать, когда произойдут какие-то известные мне события, чтобы доказать свою правоту слишком долго. Может быть действительно попробовать. Никто от меня ничего не требует, и я ничем не рискую. Не получится ничего, завтра сяду на поезд и всерьез начну устраиваться в этом мире. Я попрощался с Флоренским и вышел на улицу. Наступил вечер, но храм во имя Сошествия Святого Духа еще был открыт. Я решил не тянуть и сразу выяснить, к чему приведет это неожиданный эксперимент.
Внутри храма к мощам святого преподобного Сергия Радонежского выстроилась небольшая очередь из паломников. Преобладали в ней женщины старшего возраста, хотя встречались совсем молодые девушки и мужчины. Очередь двигалась медленно, у каждого из подходивших к раке паломников было что попросить у святого.
Что здесь делаю? — задал я сам себе вопрос, на который не находил ответа. Как мне может помочь давно умерший старик? Тем не менее я не уходил из очереди. Что-то меня удерживало на месте.
Вдруг позади громко заговорили, и тут же замолчали я оглянулся. В конец очереди пристроился самый настоящий буддийский монах с обритой головой, завернутый в грязную от пыли оранжевую ткань с накинутой на плечи кацавейкой.
Этому-то что здесь надо?
Между тем очередь сдвинулась еще, обогнув большую колонну закрывающую раку с мощами святого, слева от меня у стены остались деревянные стулья, на который сидели во время церковной службы древние русские цари. Выйдя из-за колонны, я сразу почувствовал мощную силу, исходящую от раки. Теперь было понятно, зачем пришел в православный храм буддийский монах.
У меня появилась надежда. Может быть не зря я пришел именно сюда?
Через час я подошел к раке, впереди меня осталось два человека — молодая девушка в надвинутом на лоб черном платке и невысокий, но плечистый мужик с густой окладистой бородой. Когда подошла очередь девушки, она неожиданно упала на колени и низко склонив голову поползла на коленях к раке святого. Она долго стояла на коленях возле раки, что-то тихо шепча, потом встала, поставила свечу на подсвечник возле раки и три раза перекрестившись вышла из храма.
Мужик, стоящий впереди меня, быстрым шагом подошел к раке, наклонился, поцеловал край раки и что-то быстро зашептал святому. Стоя в очереди я наблюдал за паломниками, подходящими к раке и давно заметил, что все присутствующие в храме искренне верят, что святой, умерший сотни лет тому назад им поможет. Если у меня такая искренняя вера? В этом я сомневался.
Мужик уже встал, поставил большую свечу на подсвечник и трижды перекрестившись отошел от раки. Моя очередь.
Я подошел к раке. В этот момент мне со всей очевидностью стало ясно, что если тело святого преподобного Сергия Радонежского и покоится в этой раке, то сам он жив и сейчас внимает мне и насквозь видит все мои сомнения и метания. Если во мне вера? Безусловно есть! Я верю, что обязательно скоро увижу свою маму. В этом и заключается моя вера. И я на секунду закрыл глаза собираясь с мыслями…
Глава 16
Открываю глаза, лежу на спине, перед глазами белый потолок. Судя по всему, я опять в госпитале. Новое ранение? Последнее, что помню, как стою перед ракой с мощами святого преподобного Сергия Радонежского. Неужели получилось, и я вернулся в свое время?
С трудом поворачиваю голову вправо и вижу, что рядом с кроватью сидит моя мама. Мне удалось осуществить невозможное, я вернулся домой в XXI век! Я жив, и в своем теле. У мамы закрыты глаза. Она дремлет сидя. Сколько часов и дней, она вот так просидела возле кровати больного сына?
Мама почувствовала мой взгляд, открыла глаза. Некоторое время с недоумением смотрела на меня, не веря в случившееся, потом на ее милом, родном лице проявилась несмелая улыбка.
— Как ты себя чувствуешь? — она наклонилась, внимательно вглядываясь в мое лицо.
Я с трудом разлепил сухие губы.
— Пить хочется.
Мама взяла с тумбочки фарфоровый поильник с длинным носиком и напоила меня водой. Стало немного легче.
— Как ты нас напугал, Дима, — сказала мама, на ее глазах выступили слезы, — восемь месяцев в коме. Мне многие говорили, что надежды нет, и что ты уже никогда не очнешься, а я всегда верила и надеялась, каждый день приходила сюда, ухаживала за тобой, разговаривала, надеялась, что однажды ты услышишь мой голос и вернешься.