Когда утром 6 июня славно подгулявшие до этого учёные стали продолжать работу, то с удивлением обнаружили, что после извлечения стержня аварийной защиты и установки регулирующих стержней даже в положение максимальной мощности не было ни малейших признаков начала цепной ядерной реакции. А ведь ещё позавчера эти стержни и на половину не приходилось выводить даже в режиме максимальной мощности. Проверка исправности приборов ничего не дала, все они были абсолютно работоспособными. Измерение температуры ясности не добавило - она тоже не изменялась. Возникший спор о причинах подобного явления тоже ни к чему не привёл. Провозившись почти до обеда, так и не удалось запустить реактор. Огорчённые неудачей учёные дружной толпой человек в 20 отправились перекусить, решив во второй половине дня повторить эксперимент, добавив ещё один слой в экспериментальную установку. Скорее всего, если бы не воскресное отмечание праздника, то перед уходом реактор бы заглушили, вернув стержни в начальное положение, но тут об этом почему-то не позаботились. Возможно, что это произошло и не по причине вчерашнего загула, а из-за досадной и непонятной неудачи после недавнего триумфа, притупившей бдительность. Трудно сказать, но цепочка, как потом выяснится, роковых неудач на этом не закончилась, всё самое страшное было ещё впереди.
Что произошло что-то неладное, экспериментаторы сообразили, когда навстречу их громко гомонящей и ничего не подозревающей толпе, возвращавшийся с обеда, как ошпаренный выскочил человек, оставленный накануне для присмотра за реактором, с широко раскрытыми от ужаса глазами. Им всем очень повезло, что столовая располагалась в другом здании. Никто толком ещё не успел ничего понять, как раздался мощнейший взрыв, буквально развалив большое здание с реактором на части. Людей взрывной волной кинуло на землю. Из эпицентра взрыва с огромной скоростью вырвалось пламя, полетели какие-то куски, многие из которых потом нашли на расстоянии больше мили от места происшествия. Как потом выяснилось, произошёл всё же не ядерный, а тепловой взрыв, так как прореагировала лишь ничтожная доля урана. Но и этого хватило, чтобы оставить едва ли не четверть домов в Чикаго без стёкол, а некоторые из близ лежащих и не на шутку повредить. В городе из-за этого произошли серьёзные волнения. А ведь жителям ещё не сообщили о возможном радиоактивном заражении. Счастье ещё, что раскиданный взрывом по городу уран не был обогащённым.
Что же произошло? Почему в истории параллельного Мира не было ничего подобного? А всё очень просто. Одной из причин была спешка, которая часто имеет такие неприятные последствия. И не только. Американским учёным ничего не было известно о так называемой йодной или ксеноновой яме. Что же это за зверь такой? Всё очень просто... При работе реактора одним из продуктов деления является йод-135. Весьма радиоактивный, с периодом полураспада около 6 с половиной часа. Из него, в свою очередь, посредством β-распада получается изотоп ксенон-135. Он тоже весьма радиоактивный, но половина его распадается больше, чем через 9 часов. Пока реактор работает, наличие этих элементов, оставаясь примерно постоянной, на его работу влияет очень мало. Но всё меняется после его остановки. Количество йода, почти перестав вырабатываться, очень быстро идёт на убыль. Уменьшается и количество ксенона. Но гораздо медленнее.
Всё бы ничего, но ксенон-135 является весьма хорошим поглотителем нейтронов, остро необходимых для цепной ядерной реакции. В заглушенном реакторе плотность потока нейтронов очень мала. Да и наличие образовавшегося нехорошего такого изотопа ксенона создаёт дополнительную отрицательную реактивность. А в описываемом случае реактор перед его заглушением проработал на довольно большой мощности, создав изрядное ксенона, количество которого некоторое время после остановки реактора за счёт распада изотопа йода даже сперва увеличивалось, лишь с уменьшением доли йода позже стало относительно медленно уменьшаться. Поэтому попытка запуска и не увенчалась успехом. Когда реактор перевели в режим максимальной мощности, то у него ещё была небольшая отрицательная реактивность, которая за счёт распада оставшегося ксенона медленно возрастала. И когда реактивность стала положительной - агрегат заработал. И количество свободных нейтронов стало расти по экспоненте. И произошёл согласно законам неумолимой логики взрыв. Так как помещение лаборатории находилось в подвале здания, то выброс продуктов распада был направлен почти вертикально вверх, что здорово снизило радиус зоны поражения и облегчило в дальнейшем сбор радиоактивных материалов. Но масштаб аварии был всё же таким, что скрыть её факт было практически невозможно.