Долго говорил с врачом, закрывшись в кабинете. Потом врач несколько раз носил какие-то бумаги в регистратуру и обратно. А мужчина так и сидел у него в кабинете. Аида не заметила, как он ушел. Но в палату к Нине он не заходил, это точно, она бы увидела. Уже уходя, врач ей сказал, что завтра девочку, которую родила Нина Шарова, заберут. А Нину переведут в стационар. Освободят койку для другой мамочки.
Аида не удержалась и рассказала об этом Нине. Ей было любопытно, что это был за мужчина. Неужто тот самый, который поматросил и бросил?
Нина совершенно не удивилась.
– Это мой отец, – сказала она и отвернулась к стене.
День прошел своим чередом и закончился вовремя. В половине второго ночи, закончив с кормежкой и перемыв бутылочки, Аида прилегла на кушетку – подремать часок до следующего кормления.
Она не слышала, как Нина вышла из своей палаты. В руке у Нины была подушка. Нина на цыпочках прошла мимо спящей нянечки, взяла ключ со стойки. Щелкнул замок, дверь отворилась.
Нина вошла в залитую синим светом палату, где лежали малыши.
Она медленно прошла мимо ряда металлических кроваток, читая бирки с фамилиями. Остановилась напротив кроватки, на которой спала ее дочь. Подняла подушку. Зажмурила глаза. Накрыла подушкой лицо девочки.
И надавила изо всех сил.
Глава 2
Раньше Андрею казалось, что написать книгу – это сложное и долгое предприятие, право на которое еще нужно заслужить. Но поездка в Шиченгу и встреча с сельским учителем Кораблевым, который, сидя в деревне, ухитрился написать отличный роман, подстегнула его.
О чем писать – тоже, в принципе, было понятно. Любое воспоминание о Лупоглазом отзывалось головной болью. Сейчас Андрей чувствовал эту боль не как препятствие, а как магнит, ему хотелось продлить эту боль, она была обещанием чего-то настоящего. Андрей почти не удивился, когда однажды утром обнаружил, что сидит за столом на кухне и пишет шариковой ручкой в большой тетради в клеточку.
Он писал по утрам, перед работой. Очень скоро нащупал свою норму – пять страниц в день. Писал без выходных, потому что боялся остановиться, боялся, что после перерыва не сможет начать работать снова.
Даже когда простудился и несколько дней лежал дома с температурой, он находил в себе силы на то, чтобы сесть за стол и написать свои пять страниц. Ровно на полтора часа туман в его голове прояснялся. Но после того как пять страниц были написаны, силы покидали Андрея, и он едва успевал доползти до дивана и проваливался в забытье.
Сначала Андрею казалось, что он пишет что-то «настоящее», роман, который можно будет поставить на полку рядом с книгами Германа Гессе и Томаса Манна.
Но нет, привычки газетчика, набившего руку на криминальных репортажах, взяли свое.
Андрей написал детектив.
Он отдал тетрадки машинисткам в редакции. Девушки набрали весь текст за неделю, разделив на троих и работу, и деньги, которые Андрей им заплатил.
Затем Андрей три вечера подряд оставался после работы в кабинете и распечатывал роман на матричном принтере. Два экземпляра по триста страниц. Ж-ж-ж-ж, ж-ж-ж-ж – этот звук надолго останется в его ушах.
Главреду Новикову, конечно, донесли, что Андрей написал роман, но он ничего не сказал.
Андрей исходил из того, что книга, выпущенная журналистом, – это пиар для газеты.
Новиков думал иначе, но пока держал свои мысли при себе.
Андрей отнес роман на почту, купил два больших конверта и отправил в два издательства – «ЭКСМО» и «ВАГРИУС», который издавал книги Доценко про Бешеного. Теперь оставалось ждать ответа.
И тут вдруг Андрей увидел, что, пока он писал роман, время изменилось. Больше не было темноты и уныния, как в середине девяностых. В городе открывались новые магазины, в которых торговали тряпками и сумками. Строились новые здания и в них тоже открывались новые магазины с тряпками и сумками. На улицах стало появляться больше хорошо одетых людей. В городе открывались новые клубы. Построили большой концертный зал, в котором чуть ли не каждую неделю выступали звезды из Москвы. Закрывались только книжные магазины и газетные киоски. Никто не хотел читать книги и газеты, все хотели красивой жизни.
Андрей написал об этом небольшую колонку на пару тысяч знаков. Он не заявлял ее на планерке, просто оставил у наборщиц в лотке, где они обычно оставляли материалы на текущий номер. Вскоре на его столе зазвонил телефон. Это был Новиков, он звонил по внутренней линии.
– Зайди, – сказал он.
Окна приемной выходили на областной суд – именно оттуда Андрей пять лет назад написал свой первый репортаж. В приемной никого не было, Андрей толкнул обитую кожей дверь и вошел в кабинет главного редактора.