«Дым». Но не только Литвинов выразил в этом слове свое отношение к горьчайшим переживаниям, выпавшим на долю его ума и сердца, не только он находил в нем утешение. Сам Тургенев заключил в этом слове свое мироощущение. Глубокое разочарование, охватившее европейских интеллектуалов вслед за разгромом революционного движения в 1848 году, было характерно и для мыслящей молодежи России, и для следующего поколения людей 80-х годов, столь блестяще запечатленных Чеховым, и для «интеллигенции» в период после поражения революции 1905 года.
Недовольство собой, самоанализ, слабость воли—черты, свойственные этому типу людей, воплощены Тургеневым в одном из его значительнейших созданий—в Рудине. Черты эти повторяются и у многих персонажей «Дыма», в том числе у Литвинова, да свойственны и самому автору романа. Признание тщеты всяких усилий, революции, вообще политических идей, умиротворенность как следствие взгляда на жизнь с точки зрения вечности—эту философию выразил Тургенев еще в «Отцах и детях». Он стремился смотреть на мир с олимпийским спокойствием; ирония самой смерти Базарова свидетельствует о глубоком пессимизме автора. Но едкая сатира в «Дыме» говорила о том, что^ жизнь еще оставалась для Тургенева ареной борьбы и потрясейий. >
Распространенный в критике взгляд на Тургенева как на аристократа по рождению и складу характера, который хотел быть прежде всего художником, опровергается его собственной автобиографической заметкой, которую он предпослал полному собранию своих сочинений, изданному в Москве в 1880 году. «Я бросился головою в «немецкое море»,—писал Тургенев о своей поездке в Германию, где он собирался учиться в университете и где, между прочим, другом его студенческих лет был Бакунин.— Мне необходимо нужно было удалиться, чтобы из моей дали сильнее напасть на моего врага. В моих глазах враг этот имел определенный образ, носил известное имя: враг этот был— крепостное право». И Тургенев поклялся победить этого «врага». «Это была моя Аннибалова клятва, и не я один дал себе ее тогда... Я и на Запад ушел для того, чтобы лучше ее исполнить».
О том, как неукоснительно исполнил он эту клятву, можно судить по его первому значительному произведению—«Записки охотника»,— опубликованному около 1852 года. Тургенев так ярко показал в нем тяжелую жизнь крестьян, что общественное мнение России было разбужено, и с невиданной до того настойчивостью стали раздаваться требования отмены крепостного права. Эту книгу часто называют русской «Хижиной дяди Тома», она появилась почти одновременно с романом Бичер-Стоу. Тема освобождения крестьян пронизывает почти все произведения Тургенева, есть она и в «Дыме», написанном уже после реформы 1861 года. (Между прочим, в 14-й главе романа мы находим окрашенное мягким юмором упоминание о Бичер-Стоу.) Когда Литвинов, потерпевший крушение, с тяжелым сердцем возвращается в свое русское поместье, первое врем# он чувствует, что бессилен изменить старую систему. «Новое принималось плохо, старое всякую силу потеряло: неумелый сталкивался с недобросовестным, весь поколебленный быт ходил ходуном, как трясина болотная, и только одно великое слово «свобода» носилось как божий дух над водами... Но минул год, за ним другой, начинался третий. Великая мысль осуществлялась понемногу, переходила в кровь и плоть: выступил росток из брошенного семени, но уже не растоптать его врагам—ни явным, ни тайным».
Огромный интерес, вызванный произведениями Тургенева в России, объясняется, в частности, тем, что в них присутствует политическая проблематика, тем, что они, помимо лаконизма и изящества художественной формы, отличаются пропагандистской направленностью, тем, что в них ставятся жгучие вопросы своего времени.
«Дым»—это, в частности, отклик Тургенева на острые споры между славянофилами и теми, кто отстаивал для России западные идеалы. Несомненно, что взгляды самого Тургенева высказывает разорившийся дворянин Потугин; да и сам Литвинов, уравновешенный, обычный молодой человек, путешествовавший по Европе, где он изучал ведение сельского хозяйства на научной основе, относился, по глубокому убеждению Тургенева, к тем людям, в которых нуждалась Россия.
Но в то же время наиболее острым нападкам Тургенева подвергалась та русская молодежь, которая, приезжая в Европу, без разбору, со всей присущей славянству восприимчивостью поглощала массу теорий и идей. И ядовитая сатира первых шести глав романа, близкая по духу Диккенсу, не имеет себе равных в литературе.