Павел
Естественный румянец на загорелом лице, придает необыкновенную живость чертам моей красавице. Кожа её, наполненная лунным светом сияет, и моим рукам не терпится прикоснуться вновь к точёным скулам, шее, плечам, губам. Вспоминаю наш поцелуй в каюте и меня бросает в жар. Я жажду теперь не столько покорить Лилиан, сколько сделать этот упрямый рот мягче, взгляд – счастливее, заносчивый нрав – тише и податливее. В голову закрадывается шальная мысль, и скажу точно, что не коньяк и не жажда утереть нос неожиданно возникшему на пути сопернику, толкает меня на необдуманный поступок.
– Павел, отпусти, – Лилиан убирает мою руку со своего затылка. – С тобой всё хорошо? Мы познакомились только сегодня утром, вряд ли я забыла бы такого самоуверенного наглеца.
– Может, ты и права, дорогая, – увлекаю ее за собой туда, где у большого крытого шатра, на сцене мужчины и женщины танцуют парами. – Изобразим что-нибудь?
Подхватываю Лилиан на руки и, не дожидаясь ответа, поднимаюсь на сцену.
– Так сразу?
– Ну, хочешь, подождём утра, когда все уйдут.
– Пахнет сексом, – она испуганно прижимается ко мне спиной, стоит поставить её на ноги.
– Не самый худший аромат! Покажи класс, детка, – я принимаюсь в такт музыке, подталкивать Лилиан бёдрами.
Ей ничего не остаётся, как дать мне вести себя в диком танце. Мы врезаемся в центр вакханалии, где запах ароматических масел и обезоруживающая нагота танцоров, завела бы даже монашку. Груди девушек подпрыгивают при каждом движении, и краска на сосках лишь ещё больше подчеркивает их возбуждение, мужчины вьются вокруг них, словно змеи, исполняя горячий танец любви. Я разворачиваю Лилиан к себе лицом и, усаживаю на бедро. К моей пущей радости обнаруживается, что она пластична, как гуттаперчевая девочка. Моя малышка превосходит все ожидания. Я с трудом сдерживаю себя от желания разорвать на ней одежду, так жажду вновь увидеть её тело. Время теряет счёт, всё происходящее вокруг кажется нереальным.
– Давай, детка, давай! – моя плоть дымится от желания, когда я подхватываю обессиленную Лилиан на руки и выношу со сцены.
Около шатра, прежде чем поставить на землю, я заглядываю в глаза, сияющие лихорадочным светом:
– Ты будешь сегодня моей?
Лилиан закусывает губу, молча улыбаясь.
– Хороший ответ, главное – понятный. Тогда слушай и запоминай! Я хочу целовать тебя ночи напролет. И отныне никто другой не коснётся твоих уст, – я провожу большим пальцем по ее губам. – Упрямый рот с этой ночи принадлежит только мне.
– Нет, – рука легким пёрышком касается моего запястья. – Я не верю тебе.
– Я не прошу верить, а ставлю перед фактом. Так что скажи наконец "да".
Лилиан молчит. Я провожу языком по её солёным от пота губам, и они впервые приоткрываются для меня без боя. Моя рука соскальзывает на упругую грудь, и даже через одежду нащупывает набухшую горошину. Поцелуй дурманит голову. Я овладел бы Лил в ближайшем свободном шалаше, во множестве сооруженных для сегодняшней ночи на берегу, но у меня есть мысль получше.
Лилиан
– После этих танцев у меня ощущение, что ты побывал во мне… везде. Как семирукий бог! – Голова кружится, будто я спустилась с каруселей.
– Ах, ещё есть силы шутить? Ну что же, продолжим, – Павел подзывает жестом к себе юношу, сидящего на корточках у входа в шатёр, и объясняется с ним на местном наречии. Отдаёт ему смятый красный свиток. Юноша исчезает за пёстрым самотканым пологом и выносит две большие чаши, за ним следует девушка, с венками из цветов в руках.
– Кто это? – я ещё не пришла в себя. – Что это?
– Не бери в голову, дорогая, – Павел протягивает мне одну из чаш.
– Это много и по запаху очень крепко для меня, – деликатно отказываюсь я.
Юноша говорит, с беспокойством поглядывая на меня, но Павел делает знак, что всё в порядке.
– Пей, не бойся, – он скрещивает наши с ним руки, собираясь выпить на брудершафт.
– На «ты», мы уже перешли. Это излишне.
– Пей до дна, и не перечь старшим. А не то, я тебя отшлёпаю при всех.
Я глотаю, поперхнувшись от его слов. Взглянув в глаза Павла, ясно понимаю, что он так и сделает. Лучше сейчас не спорить. Хитрец приканчивает терпкое, но безумно вкусное питьё первым и смотрит на меня с улыбкой. Нёбо обжигает, но тут же рот заволакивает тягучим теплом и жидкость тягуче проливается внутрь. По вкусу напиток напоминает кокосовый ликер, но крепкий, как абсент. Обманчивая лёгкость прибывает в тело, а мысли растворяются как в тумане. Ведь допью и упаду, но решаю идти до конца. Пусть потом хоть на плече меня домой несёт, сам напросился. Закончив, я роняю чашу юноше в руки и утыкаюсь Павлу в грудь, не в силах даже мяукнуть. Он разворачивает меня лицом к девушке, и та надевает нам на головы венки. Задвинув торжественную речь на местном диалекте, она манит нас за собой в шатёр. Павел подхватывает меня на руки и шествует за ней. Дальнейшее происходит будто во сне. Мы стоим перед разряженным в алые полотнища шаманом, а он гортанно бормочет не иначе как проклятья. По бокам от нас замерли юноша и девушка. Благовония не придают мне сил, а еще больше затмевают разум. Перед глазами все плывет, и я пробую сосредоточиться на котле с кипящим багрового цвета варевом. Когда шаман окунает туда длинный острый клинок и берёт меня за запястье, земля уходит из-под ног. С жалобным криком я проваливаюсь в темноту.