И вот она, улица Щукина, подворотня, наш подъезд. Мы всползаем на свой четвертый этаж, цепляясь за ступени руками, потому что ноги уже не идут. Но это пустяки, главное — мы живы, и впереди — много всего.
12 марта 53 г.
Давно не писала.
Вот уже несколько дней прошло, как случилось это страшное горе, но до сих пор рыдания подступают к горлу.
У всех одна мысль: как же мы теперь будем жить?
За это время я внутренне очень переменилась. Стала строже к себе относиться и контролировать свои поступки. Решила взяться за учебу как следует.
19 марта 53 г.
Целую неделю не сдувала, готовила все уроки и тихо сидела на самых шумных уроках — на английском и на логике. Но вот я заболела и два дня не ходила в школу. И теперь не знаю, как будет.
20 марта 53 г.
Сегодня сдула у Ёлки алгебру и геометрию. Вот так заканчиваются все мои хорошие начинания.
20 апреля 53 г.
Оказывается, врачей оклеветали! Никого они не травили и не убивали, а признались, потому что к ним применяли недозволенные действия. Интересно, какие? Может быть, гипнотизировали? Вообще, судя по некоторым газетным статьям, произошли кое-какие положительные изменения, о которых пока боюсь писать, чтобы не сглазить. Во всяком случае, кажется, легче будет поступить в институт. Ёлка, когда мы с ней сегодня гуляли на Девичке, только об этом и говорила.
Поселок, 1953 год
По воскресеньям мы с родителями, взяв с собой маленького Сашку и мою двоюродную младшую сестру Маринку, садились на недавно приобретенную машину марки «победа», и шофер Анатолий Семенович вез нас по старому Калужскому шоссе мимо деревушек Беляево, Коньково, Теплый Стан до военного городка Ватутинки. Сворачивал с шоссе направо и по узкому проселку еще километра через три привозил на то место, где определено было стоять нашей даче и где пока был кусок леса с условными границами нашего участка в виде далеко отстоящих друг от друга колышков. Немного на отшибе, но близко к будущему поселку, уже был построен длинный барак для рабочих, строителей поселка, где они поселились с женами и детьми. И строительство началось — вырубались просеки, возникали контуры будущих улиц, труднопроезжие, с горбами корней и кое-как засыпанными ямами от выкорчеванных пней, так что наша «победа» если и могла подъехать, то лишь в сухую погоду, а обычно мы доезжали до ворот Госстроя — дома отдыха Строителей, а оттуда шли пешком. Просек было пять, еще без названий, а владельцев больших, каждый почти в полгектара, участков набралось примерно шестьдесят человек. Рядом с нашим был участок поэта Павла Антокольского. С ним и его женой Зоей Константиновной Бажановой мы и в Москве жили рядом, в одном доме, в соседних подъездах. Зоя, как и мама, была актрисой Вахтанговского театра, одной из тех, кого одновременно с мамой выдворили на пенсию. Но Зою оставили преподавать в училище, что создало некоторую напряженность в их обычно дружеских отношениях. К счастью, вскоре Зоя оставила преподавательскую работу, уйдя с головой в строительство дачи, и мама успокоилась.
Через несколько участков от нашего, на той же просеке, получил участок папин соавтор Михаил Абрамович Червинский с женой и двумя детьми — Шуриком и Наташей. Наташа была классе в четвертом или в пятом и не представляла для меня интереса, а вот Шурик, хоть и был младше меня на два года, но когда я увидела его после долгого перерыва, произвел на меня впечатление. Он уже не был тем пухлым толстощеким мальчиком, каким я помнила его с детства, встречая на театральных премьерах в сопровождении родителей. Теперь он представлял собой, скорее, даже юношу, чем подростка. Он был, правда, слегка прыщав, но красив, высок, строен, ироничен, не лез за словом в карман и к месту сыпал цитатами из полузапрещенных «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка», что считалось признаком не только высокого остроумия, но и вольнодумства. У него был велосипед. Я попросила дать покататься, и он дал. Не исключено, что мама заметила мой скрытый интерес к Шурику и решила потушить его в зародыше, потому что, посмотрев ему вслед, прокомментировала как бы в сторону: «Боже, как Шурик подурнел! Ой, как он подурнел!» С чем я молча не согласилась.