Ты напуган? Ну, прости.
Растерялся Петерменнхен,
Руку девочки пожал.
И воскликнул:
– Доннерветтер!
Как тебя я прозевал?!
Анхен? Что же, рад знакомству.
Ты пришла меня поймать?
– Не поймать, увидеть просто.
Может быть, расколдовать.
– Ах, ты чары снять не сможешь, —
Призрак сделал реверанс. —
Но в другом ты мне поможешь:
Приглашаю Вас на вальс.
Голову в ответ склонила,
Скромно улыбнулась Анхен.
И под Баха закружились
Девочка и Петерменнхен.
Утро солнышком рассветным
Зал огромный осветило.
По старинному паркету
Девочка одна кружила.
Двери в замке отворились.
Мать бежит навстречу дочке.
Словно в небе, растворились
Злые чары этой ночью…
Золотым огнём сияют
Пики башенных вершин.
Вновь туристы приезжают
В город небольшой ШверИн.
Восхищаются: «Красиво!
Статуй множество древнейших!»
…В барах подаётся пиво
Под названием «Петерменнхен»…
Большое маленькое счастье
Элла Чак (ник в инстаграм @ellabookwriter)
Год назад в консульстве я познакомилась с будущим мужем Хенриком. Когда его контракт закончился, мы переехали в Швецию, пожить годик в Стокгольме.
Душа тянулась к прекрасному, и я вышла на работу экскурсоводом в музей группы АББА. Поп-группа семидесятых за десять лет существования изменила музыкальный мир Скандинавии, продав триста пятьдесят миллионов дисков.
Руководство музея позволило превратить пустующее помещение в стилизованный временем диско-зал. Когда вместе с туристами мы попадали внутрь, над головами зажигались звёзды зеркального шара. Звучали популярные хиты. Туристы танцевали, напевая слова знакомых песен.
Незаметно наступил декабрь. За ночь выпал снег. Один раз и на всю зиму, которая заканчивается в Швеции в конце апреля. В России снег хрусткий, звонкий, общительный. В Стокгольме такой же, как горожане. Давишь его, молчит. Не поддаётся. Держит нейтралитет в общении и скуп на эмоции, заметая следы бестактного вмешательства свежим сугробом. Познакомиться с кем-то сложно. Здесь не принято угощать соседей пирогом, приглашая на чай, или одалживать соль. Друзей я не завела, радуясь одним коротким встречам с «моими» туристами.
Вбежав в музей, стряхнула с шапки снежный нимб, торопясь согреться чаем. В подсобке застала Туве, стажёра из института искусств. Угрюмый парень с синими волосами. Я лепетала ему о встрече с соотечественниками в первой утренней группе, толком не понимая, слушает он меня или музыку в беспроводных наушниках. Синяя шевелюра Туве снова напомнила о шведских сугробах, окоченевших душах горожан, сравнимых с восковыми экспонатами музея.
Туристы прибыли вовремя. Розовощёкие с мороза они сдавали пуховики, спрашивали про туалет и сувениры. Я ждала, пока пройдёт возбуждённая суета и мы сможем начать экскурсию. Только группа не торопилась.
Подружки блондинки, одинаково одетые и причёсанные, уселись в кресло, согнувшись над телефонами. Мать зачитывала сыну подростку скучнейший путеводитель. Внимание парня отвлекал неспешно плывущий ледоколом серый трамвай, разбивающий носом снежную гладь. Супружеская пара в красных свитерах, скрестив руки, нервно поглядывала на часы.
– Вы готовы начать экскурсию? – жестами я приглашала группу подняться с кресел.
– Не-а, мы ждём! – произнесла блондинка, не подняв головы от смартфона.
– С нами в группе девушка, – принялась объяснять мать подростка, – она с палочкой. Не может быстро ходить.
– Всегда ждём этих Королёвых! – Обернулась от окна дама в пуловере. – Третий день экскурсий проходит вот так! Стоя в предбанниках!
Я поспешила к центральному входу, может, потребуется предложить пандус для подъёма? Через прозрачную дверь увидела худенькую невысокую посетительницу, лет шестнадцати. Мама держала её под локоть, аккуратно делая короткие шаги вместе с дочкой. Девушка подняла голову. Из-под широкой розовой шапки виднелись пики чёрных прядей. Кожа бледная настолько, что Стокгольмский снег на её фоне переливался ямайским загаром. Под глазами неловко замазанные синяки. Про неё хотелось сказать «обнять и плакать». Так подумала и я… до тех пока не встретилась с ней взглядом.
Мне тридцать пять, удалось повидать многое. Дурное и радостное. Но никогда я не смотрела на мир, как она. Никогда во мне не было столько силы, принятия и воли. Упрямые синие глаза под прозрачными веками уставились, словно якорь тонущей в буре лодки, схватившейся за вытянутую руку рифа. По канатной нитке, что соединила нас, девушка продолжила подниматься по лестнице. Она потянулась к ручке двери. На тонком запястье мелькнул фиолетовый браслет с медицинским крестом в шесть лучей и надписью «epilepsy». Эпилепсия.