— Что дальше? — Осторожно спросила она, стараясь не спугнуть и не смутить его.
— Отвезу вас в Красноармейский, там архив. Постарайтесь найти всех пропавших в летнее и зимнее солнцестояние. Особенно важно знать, когда именно начались исчезновения и примерный возраст жертв.
— А вы?
— Слишком много вопросов, Зинаида Борисовна. — На его лицо вернулось привычное, иронично-равнодушное выражение, и Зина больше не решилась ничего спрашивать.
До Красноармейского оказалось всего пятнадцать минут пути. Хутором его назвать уже язык не поворачивался. Скорее - это уже было небольшое село, в котором местами даже был положен асфальт.
Остап остановился у школы, в здании которой находилась библиотека, собственно, архив.
Пожилая библиотекарь в темно-синем трикотиновом платье с красными маками, обтянувшем ее как гусеницу [Трикотиновые платья несмотря на то, что в них кожа не дышала, были предметом воздыхания всех советскихмодниц. Являлись дефицитом, поэтому их стремились урвать даже не по размеру. Уже в конце 90х эту ткань использовали только для обивки мебели], заодно являлась и архивариусом.
Сначала она не хотела пускать чужаков в святую святых, но удостоверения чекиста и тут сработало как ключ от всех дверей.
Убедившись, что Зине выдадут все необходимое, Остап откланялся и отправился в сельсовет, который находился чуть поодаль от школы.
Здание, в котором располагался сельсовет и ЗАГС, примерно пятидесятых годов постройки, встречало Остапа мрачной торжественностью.
Чекист прошел сквозь высокие двустворчатые двери, и направился вглубь здания по ковровой дорожке, когда-то красной, сейчас имевшей какой-то неприятный коралловый оттенок, вытоптанной и местами потершейся до дыр.
В приемной, под портретами вождей, сидела за своим столом молоденькая секретарша. Простоватое круглое лицо выражало крайнюю сконцентрированность. В руках девушки было какое-то кружевное изделие, которое она старательно вывязывала крючком, шепотом считая петли, на столе, прямо на печатной машинке, лежал журнал “Бурда”, в который девушка периодически заглядывала, чтобы сверится со схемой.
Толстая соломенная коса, перекинутая через плече, подчеркивала пышную грудь, кокетливо выглядывавшую из глубокого v-образного декольте простенького льняного платьица.
Напротив нее во всю стену мелкой мозаикой была выложена карта окрестных хуторов.
— Ефима Карповича нет на месте. — Не отрываясь от вязания, сообщила девушка.
— А когда будет?
— Сегодгя - вряд ли.
— Где мне его тогда найти?
Секретарша подняла глаза на назойливого гостя, и, быстро оценив костюм и выправку, ойкнула, и вскочила с места. Рукоделие Пауло на чисто выметенный пол, крючок покатился под стол, металлически позвякивая.
— Ефим Карпович сейчас… — Она отводила глаза, пытаясь придумать достойное оправдание отсутствующему начальнику.
— Ну же? — Остап раздраженно приподнял бровь. Он не любил ездить на задания в провинцию именно из-за таких кадров, думающих, что если они далеко, то и до бардака, который они развели, проверяющие не доберутся. Утешало только одно. Он здесь не для того, чтобы наводить порядок, но по возвращении - точно сообщит кому надо о том, что творится в хуторах.
— Проверяет рыбное хозяйство. — Нашлась она. — На Селгире[Самая длинная рука Крыма].
— Где именно?
— А я могу проводить! — Тут же нашлась секретарша, пытаясь выслужиться перед высоким гостем.
— Нет уж, сиди на месте, вижу работы у тебя не початый край. — Иронично ответил Остап. — Лучше, покажи на карте.
*
Глава 4,3
***
Место, указанное секретаршей, оказалось не слишком далеко от Красноармейского, но Остапу пришлось знатно покрутиться, чтобы найти одиноко припаркованную за кустами акации машину.
Ефим Карпович, как и было заявлено, проверял, есть ли в реке рыба. В руках его была удочка, а нос и щеки раскраснелись от принятого на грудь холодного пива.
— Клюет? — Раздался насмешливый голос прямо над его ухом, заставив главу сельского поселения вздрогнуть.
Сначала он преисполнился возмущением, что кто-то осмелился нарушить его заслуженный отдых, и уже собирался послать наглеца куда подальше, но, обернувшись, наткнулся на холодный взгляд чекиста. Слова застряли у него в горле.
— А что же вы, Ефим Карпович, не на работе? Решили себе в пятницу устроить выходной день?