— Ты его видел?
— Кого?
Красный сжал его в объятиях чуть сильнее. «Блин как же его зовут?» — пронеслось в голове у Вадима.
— Не дури. Тут голубой пробегал.
— Я…
Красный обнял крепче.
— …не видел, — вытолкнул из себя Вадим.
— Точно?
Вадим попытался что-то сказать, потом вдохнуть воздух. Ни то, ни другое не получилось. Только закивал.
— Смотри у меня! — строго сказал Андрей (точно, как же он мог забыть!) и отпустил его. Красные потеряли к нему интерес и сгрудились, что-то обсуждая.
Вадим перевел дыхание и решился спросить:
— Андрюша, а как оно быть красным?
Тот посмотрел грозно, взял с землю булыжник где-то под двадцать кило и запустил его метров на пятьдесят в забор той самой коптильни, мимо которой Вадим только что прошел. Камень сделал в заборе дырку и где-то ухнул за ним. «Ой!» — послышался голос участкового и его же быстро удаляющиеся шаги. Красные хором выкрикнули «Хей» и побежали вслед этим звукам. Вадим уже было хотел крикнуть, что это никакой не голубой, а зеленый участковый, но решил, что умный Олег и сам в состоянии выпутаться.
А стоило ему только чуть-чуть отойти от дома, он увидел в кустах голубого. Тот лежал неудобно и не скрываясь. Занят был — записывал что-то в книжечку, аж пыхтел от усердия. Вадим тихо поздоровался.
— Привет!
Голубой лениво развернулся и спросил громко.
— Привет! А эти местные ушли?
Вадим испуганно оглянулся.
— Они участкового приняли за тебя. Теперь, наверное, гоняют его.
— Участковый — голубой? Нонсенс!
— Да нет. Они ошиблись. Зеленый он.
— Красные… — пожал плечами голубой.
Он встал, отряхнулся, огляделся и спросил Вадима.
— Тут где автобусы останавливаются? Душно в вашем городишке.
— Да вон, по улице к речке, — махнул рукой.
— Романтично, — непонятно заметил голубой.
— Эй! Подожди. Скажи, как оно быть голубым? — не забыл поинтересоваться Вадим.
— Ты, я смотрю, еще не пигматик?
— Ага.
— А что такое голубой цвет, знаешь?
— Ну, он у поэтов всяких, писателей…
— Эхе-хе. Всяких… Грустно. Куда катится наше общество… Регресс. Нравственная яма. Занэпад. Смерть культуры. Ты чем вообще по жизни занимаешься?
— Ну, я фигурки вырезаю. Из дерева. Птиц, рыб, людей. Иногда лошадок.
— Лошаааадок… — протянул голубой, — Творец тоже, значит. А вот представь, что ты вырезаешь свою фигурку и вдруг, после каждого снятого кусочка дерева проступает жизнь. И стоит эта жизнь перед тобой во всем своем великолепии, в движении, в прекрасном своем дыхании. И не можешь ты оторвать свой взгляд от своей фигурки. И вот тогда приходит к тебе понимание: если раньше ты делал лошаааадок, то теперь из-под твоего… У тебя там резец? Впрочем, не важно. Из-под твоего резца выходит жизнь!
Голубой благосклонно склонил голову, но, не дождавшись аплодисментов, не прощаясь, ушел. Вадим как-то с сомнением посмотрел ему вслед. Не то, что он сомневался в том, что фигурка оживет (хотя и это тоже), просто сложным это ему показалось. Пошел он в аптеку. С плохими мыслями пошел. «Что выбрать? Может плюнуть на все и красным сделаться?» — беспокоила его мысли. — «А что? Сильный и глупый. Зато не переживаешь, гоняешь голубых, заборы ломаешь, да работаешь». Одно останавливало Вадима — он, конечно, против труда ничего не имел, но и поразмышлять вечерком тоже любил, особенно если винца красного литр выпьет.
В аптеке было чисто и красиво. Занавески, цветочки в горшках, кошка, потолок побеленный, стенки желтые, и на их фоне прекрасная, чудесная, волшебная и фиолетовая провизор лет этак… А впрочем не важно. У Вадима аж дух перехватило. Примерно так же, как когда красный обнимался. Только на этот раз приятно так стало.
— Здравствуйте!
Женщина улыбнулась.
— Ну, наконец-то, Вадимушка! Я уже заждалась. Когда ты к нам заглянешь — все думала.
— Маша? — вспомнил Вадим скромную соседку по парте. Она еще, как и Вадим, стеснялась танцевать на школьных дискотеках и ходила в странных брюках. — Извини, я тебя не узнал.
— Это нормально, Вадимочка! Это нормально. Ты же стимулятор пришел покупать? А они меняют людей. Кого-то чуть-чуть, но большинство очень сильно. Будто из людей вырастает другой человек. Ты уже выбрал свой цвет?
— Да я как-то не знаю…
— И что же смущает? — спросила Маша.
— Да как-то. И там хорошо. Но и там не плохо. Или нет. Везде плохо. И не мое это, не мое. Может, посоветуешь что?