– Правда. Это произошло лет пятнадцать назад
– Ты уже была здесь?
– Да, в Доме я уже почти сорок лет…
– Так долго.
Кухарка перемешала бульон в котле и добавила специи. Задумчиво. Разговор был для нее фоном. Шумом, заполняющим и заглушающим треск костра под котлом. Алиса еще что-то говорила, но Кухарка почти ничего не слышала. Только шум, похожий на биение птичьих крыльев в руках того мальчика. Да и не мальчик он вовсе. Похож на мальчика. Уже лет тридцать, как похож.
Кухарка помнила себя другой. Моложе. Красивее. Она нравилась себе куда больше, но тогда просто не обращала на это внимания, принимая, как должное. Как что-то соответствующее месту и времени. Ей нравилось то, как не нее смотрели охранники. Оценивающе. Признавая превосходство. Как поглядывали Настоятели.
Как на знамение.
Ей казалось, что Алиса похожа не нее, но мысль быстро была отброшена. Хватило и беглого взгляда в сторону Алисы, пьющей чай, чтобы понять. Она не такая. Не похожая. Любопытная. Вопросы для нее куда важнее ответов на эти вопросы.
– Так, кто он такой?
– Кто?
– Тот мальчик.
– Его зовут Том.
– Том?
Она выдержала паузу, растягивая буквы.
– Он давно здесь?
– Да, давно. Даже слишком давно.
Тома привезли в той же черной машине, что и Алису. Салон не был так сильно прокурен, а стеклоподъемники работали исправно, поэтом всю дорогу Том беззаботно играл, поднимая и опуская стекло. Настоятель не стал мешать ему, стараясь просто не обращать внимания на раздражающий звук.
– Устал от дороги?
– Совсем нет.
Стеклоподъемник щёлкнул в последний раз. Машина приблизилась к воротам.
– Скоро все устроится, малыш.
– Я не малыш.
– Ну, конечно.
Сначала его поместили ко всем. В общую комнату, где спали другие дети. Железная кровать казалась куда удобнее картонки в переулке, а окружающие, на первый взгляд, были куда добрее. Только на первый взгляд. Его быстро переселили в отдельную комнату, когда-то бывшую чуланом. Другие дети считали его странным. Пугающим. Не похожим на них, отчего было в нем что-то божественное. Иногда Настоятели заходили к нему в комнату и долго сидели там. Говорили с ним. Спрашивали о прошлом, но чаще о будущем. Их не интересовал приход Одинокого Бога или его появление в мире. Что-то внутри говорило им, что Бог уже здесь.
Тома отправили в Башню через год после прибытия в Дом. Один из настоятелей зашел в его комнату, но не вышел. Их нашли под утро, когда Том не вышел на завтрак и занятия. Настоятель лежал на полу. Из его пустых глазниц все еще лилась кровь, а Том сидел в углу на стуле и болтал ногами. Словно не произошло ничего страшного.
– Что случилось?
– Он попросил меня показать
– Что показать?
– Его.
– Кого?
– Я показал, но он не смог разглядеть.
Кухарка вспомнила птицу. Небольшое пернатое существо, ютящееся меж тонких пальцев Тома.
– Откуда она?
– Ее прислал Он, чтобы мне не было скучно.
Она поставила тарелку с похлебкой перед камерой и села рядом.
– Кто он?
– Тот, кому ты молишься каждый день. Он слышит тебя. И слушает. Так чутко… ты просишь его о мире, свободе и достоинстве. Просишь, чтобы Он помог тебе забыть… Хочешь подержать?
Он протянул ей птицу. Такую спокойную, словно руки Тома были для нее обжитым гнездом. Знакомым и даже родным. Она легко перепрыгнула в чужие руки, даже не глядя в глаза их хозяйке.
Том ел спокойно и с достоинством, словно поглощал не вонючую похлебку, а почти изысканное блюдо. Почти королевское. Иногда томно поглядывая на маленькую птичку. Точно также он смотрел и на Алису, прежде чем протянуть ей птицу.
– Хочешь подержать?
Алиса не отказалась, бережно протянув руки. Птицы прогнула также легко, как и за тридцать лет до этого.
– Как ее зовут?
– У нее нет имени.
– Это грустно.
– У нее есть предназначение. Быть, чем, кто она есть и делать то, для чего она была создана.
– Для чего?
– Чтобы быть со мной, когда настанет момент. Быть со мной, чтобы не было одиноко.
Том доел, отставив тарелку, и добавил?
– Не думал, что Он пошлет еще и тебя.
– Кто?
– Тот, в кого ты не веришь.
10
Алиса действительно не верила. Несмотря на многочисленные утверждения, подкрепляющие веру, она никак не могла принять факт того, что существует нечто «Иное». Нечто, превосходящее в силе даже самых могущественных людей.
Немедленно подойди!
Она всегда считала Папу самым сильным. Не потому, что он был большим, с толстыми и сильными руками и ногами. Не потому, что он мог отодвинуть шкаф, не кряхтя и краснея. Он был самым сильным, потому что однажды он отринул в себе все человеческое и стал чем-то большим, чем человек. Презирая людскую слабость, отрицая ее, он, как никто другой, приблизился к божественному.