Отряд сидел на веранде на скамеечках вдоль стен. Все были одеты для торжественной линейки: светлый верх, тёмный низ, пионерские галстуки.
– Так, ребята, теперь нам нужно выбрать командира, – деловито сказала Ирина Михайловна. – Есть предложения?
Предложений не было. Ребята ещё не перезнакомились, зато по школе помнили, что командир – это не тот, кто командует сам, а тот, кто заставляет остальных выполнять команды учителей или вожатых. Нафиг кому надо?
– Кто в школе был командиром отряда?
– Я была! – вдруг заявила какая-то девочка.
В голосе её звучали и гордость, и желание, чтобы ею восхищались.
– Иди сюда, Сергушина, – распорядилась Ирина Михайловна.
Сергушина вышла перед отрядом как-то по-балетному, мягко ступая на цыпочках, повернулась, показывая себя, и улыбнулась, будто киноактриса. У неё были чёлка и два хвостика с жёлтыми пластмассовыми бабочками; губы она накрасила помадой, глаза и брови подвела чёрным карандашом.
– Как зовут? – спросила Ирина Михайловна.
– Анастасийка! – пропела девчонка.
Ирина Михайловна оглядела эту расписную кокетку и вздохнула. Не дело командиру отряда быть такой размалёванной, однако учителя в школе ведь утвердили Сергушину на ответственном посту командира – значит, есть за что. Следует доверять мнению коллег и потерпеть девчачьи глупости.
– Отряд согласен выбрать Настю? – спросила Ирина Михайловна.
– Я не Настя, я Анастасийка!
Девчонки зашушукались, а пацаны засмеялись.
– Все согласны, – подвела итог вожатая. – Сядь, Сергушина.
Анастасийка, красуясь, поплыла обратно.
– Но перед линейкой умойся, – сверкнула очками Ирина Михайловна.
Анастасийка, не оглядываясь, фыркнула, что означало: «Я так и знала!»
– Ещё нам нужен высокий мальчик в знаменосцы, – продолжила Ирина Михайловна. – Веня Гельбич, как раз для тебя задание.
Гельбич был на полголовы выше всех.
– Не, я не хочу, – отпёрся он.
– Давай не возникай! – одёрнула его Ирина Михайловна. – У Игоря Александровича в комнате возьмёшь флаг, пилотку и ленту через плечо.
– Да бли-ин!.. – расстроился Гельбич.
– А ещё надо название отряда, девиз и речёвку.
Валерка подумал, что есть колдовство детей: Чёрная комната, Беглые Зэки, разные там Гробы-на-Колёсиках, Автобусы-Мясорубки и Синие Ногти. А есть колдовство взрослых: командиры отрядов, знамёна, звёзды, девизы. Детское колдовство – оно, наверное, для страха: чтобы не открывали дверь кому попало, чтобы не уходили куда-нибудь с незнакомцами, чтобы не ели неизвестную еду. А для чего колдовство взрослых? Чтобы сделать вид, будто все дети – пионеры, «всегда готовы», «дружные, умелые, честные и смелые»?
– У кого какие варианты названия? – Ирина Михайловна встряхнула отряд строгим взглядом. – Ну, где инициатива?
– Да ваще никак не надо называть! – Гельбич в досаде дёрнул плечом. – Четвёртый отряд – и всё понятно! Всё равно название никто не запомнит!
– А если бы тебя самого никак не назвали, тебе бы это понравилось? – с назиданием поинтересовалась Анастасийка.
Пионеры засмеялись, а Гельбич презрительно скривился: видимо, такой вариант его вполне устраивал.
– Будут предложения поумнее? – недовольно спросила вожатая.
– Давайте назовём «Роза Экстаз», – сказала Анастасийка.
– Розовый унитаз, – тотчас сказал кто-то из пацанов.
– Это что такое? – удивилась Ирина Михайловна.
– Очень красивый цветок, – мечтательно объяснила Анастасийка. – Его на Восьмое марта девушкам дарят.
– У нас не Восьмое марта, – отвергла вожатая. – Короче, отряд будет называться «Данко». Девиз – «Гори так ярко, как сердце Данко!».
– В прошлую смену отряд так назывался, – напомнил Серёжа Домрачев.
– И чем плохо, Домрачев?
– Да хоть как назовите! – Серёжа почему-то обиделся и отвернулся.
– Речёвка такая, запоминайте: «Возьми своё сердце, зажги его смело, отдай его людям, чтоб вечно горело!» Итак, давайте потренируемся…
Эту дурацкую речёвку они настойчиво повторяли всем отрядом, пока шли от своего корпуса к Дружинной площадке. Ирина Михайловна следила за девочками, Игорь Александрович контролировал мальчиков. Анастасийка вышагивала впереди, словно была невестой, а отряд нёс её длинную фату. Венька Гельбич уныло плёлся за Анастасийкой, будто жених поневоле; он был в пилотке и с алой лентой через плечо; знамя он нёс, как весло.