— Бедный мой, Алекс, — встав, я взяла его за руку и усадила рядом с собой, чтобы он не нервничал. — Обещаю, что сегодня же вечером поговорю с Севой, чтобы знать, кто из людей нам не нужен.
— Хорошо, — вздохнув с облегчением, ответил он. — Вот только с Макаровым у меня не нашлось пока точек соприкосновения. Правда, есть один любитель экстремальных развлечений в МВД, и я могу попробовать назначить ему встречу, чтобы узнать, как воздействовать на Макарова, но если честно, как-то не горю желанием это делать. Поговаривают, что тот типчик из МВД садист и предпочитает не совсем нормальные развлечения.
— Не надо этого делать, Алекс, — умоляюще произнесла я. — Думаю, есть и другие способы надавить на Макарова. Ты и так уже сделал больше, чем я ожидала. Ты такой умничка! Спасибо тебе! — и расцеловала его в обе щёки.
— Не смей портить мне макияж своими поцелуями! — капризно пробормотал он и улыбнулся, а потом снисходительно добавил: — Я знаю, что я умничка! А ещё ты забыла добавить, что я гений дизайна!
— Простите, пожалуйста, гений дизайна, что посмела забыть столь важное ваше достоинство! И чтобы исправиться, сегодня же вечером нарисую вам медаль за столь выдающиеся качества и собственноручно прикреплю её на вашу грудь! — ехидно ответила я и подмигнула ему.
— Медаль?! Фу! Я достоин только орденов. Не ценишь ты меня, — надув губы, произнёс он и обиженно посмотрел на меня.
Ещё где-то с час мы припирались с Алексом, попутно обсуждая аксессуары к платью, а потом пришла Нина и сказала, что Ника проснулась и успокаиваться никак не желает, поэтому быстро распрощавшись с Алексом, я побежала на второй этаж, в нашу спальню.
Вечером, когда наше счастье тихо посапывала у Севы на груди, я решила поговорить с ним.
— Сева, три недели из двух месяцев, которые мы получили благодаря Завадскому, уже прошло и надо что-то решать. Желательно разобраться со всеми этими гадами до нашей свадьбы, — тихо сказала я.
— Не волнуйся, солнышко, так и будет, — он повернул ко мне голову и улыбнулся. — Мне осталось найти только точки воздействия на Полякова и Суханова, со всеми остальными я уже знаю, как мы разберёмся. Завадского и Макарова я могу убрать и без твоей помощи. Есть много людей, которые не хотят видеть их у власти, особенно Макарова и здесь проблем не будет. Я просто создам подходящие условия и раздую шумиху в прессе, поэтому с ними уже всё решено и люди начали обрабатывать их, чтобы подсадить на кормушку. А вот когда они полностью будут доверять моим людям, и когда мы будем знать, как поступить с остальными, Завадский и Макаров погорят на таких огромных взятках, что пресса будет не один месяц трепать их имена. Поверь, они не скоро выйдут из тюрем, потому что никто не захочет мараться, помогая им. С Кольцовым мы используем его бывшую жену, а у Хлебникова есть младший брат, которого он когда-то очень сильно обделил и кинул, поэтому его братец сразу ухватился за идею прибрать бизнес к своим рукам. Правда, в обоих вариантах тебе придётся прописывать судьбу, — со вздохом сказал он.
— Ничего страшного! Это стоит того, — с радость сказала я, потому что выходило, что тех, кого не мог пока достать Сева, мог достать Алекс. — Кстати, а я знаю, как достать Полякова и Суханова! — и подмигнула ему.
Он удивлённо посмотрел на меня и спросил:
— И как?
— У Суханова есть любовница, которая согласна на всё, чтобы только он на ней женился и стал щедрее, а у Полякова сыночек тоже кое-чего хочет!
— Любовница Суханова? — Сева удивлённо посмотрел на меня. — А как ты нашла к ней подход? И что у Полякова с сыном? Мы его прощупывали и отмели эту идею.
— Не за то место вы его прощупывали, — со смешком ответила я, а затем победно добавила: — Он голубой и ужасно боится, что его папашка узнав об этом, лишит его денег, поэтому за обещание спокойного восприятия этой новости его отцом, готов на всё.
— Дай-ка попробую догадаться, откуда у тебя такие сведения? — недовольно пробормотал он. — Алекс?!
— Да, он самый, — я виновато посмотрела на Севу. — Прости, я ему рассказала обо всём ещё в конце января. И как видишь не зря. Он нашёл подходы ко всем, кроме Макарова.
Сева задумался на секунду, а потом снисходительно сказал:
— Ладно, прощаю. Но впредь, будь добра, рассказывай мне, что ты предпринимаешь.