Выводы Т. В. Диановой помогают установить время написания рукописи (terminus ante quem), но остается открытым вопрос о датировке текста летописца.
Кодекс, в составе которого находится Пискаревский летописец, состоит из семи частей. О. А. Яковлева отметила, что первая начинается на листе 4 и заканчивается на листе 480об.: «Эта часть летописца снабжена витиеватым предисловием, вероятно, составленным самим заказчиком рукописи или одним из ее писцов и относящимся к Пискаревскому летописцу в целом. После этого предисловия до конца первой части следуют сделанные различными почерками выписки из летописца от начала Киевского государства в IX в. до 1431 г. включительно»[78]. Вторая начинается на листе 482 и заканчивается на листе 681об. Она содержит выписки из древнего летописца, записи, основанные на воспоминаниях некоего москвича, и пять летописных приписок, относящихся к 1625–1645 гг. Третья начинается на листе 682 и заканчивается на листе 699об. Она состоит из чина венчания на великое княжение русских государей, приуроченного к венчанию на царство Ивана Грозного. Четвертая начинается на листе 700 и заканчивается на листе 714. Она включает в себя краткие родословия различных княжеских и боярских родов, озаглавленных «Родословие московских вельмож, которые от московских великих князей и от литовских государств и приежжих из ыных розных земель». Это перечисление родов, происходящих от Рюрика, а также известных родов московского боярства, таких, как Шереметьевы, Воронцовы и прочих. Здесь большей частью приведено не родословие данного рода, а его происхождение. Пятая находится на листе 714–714об. Эта часть представляет собой перечень киевских митрополитов и московских митрополитов и патриархов, начиная от первого киевского митрополита Михаила (X в.) и кончая патриархом Иосифом, умершим в 1652 г. Перечень этот озаглавлен «От крещения Руския земля великого князя Владимера митрополиты киевския и московския». Шестая помещается на листах 715–716. В ней заключено сообщение о происхождении и возвышении литовского великого князя Гедимина и о сыновьях его; попутно вкратце рассказаны некоторые события русской истории. Часть эта озаглавлена «Родословие литовского княжения». Седьмая начинается на листе 717 и заканчивается на листе 722об. Здесь помещена татарская о царе татарской орды Слам-Гирее и его ближнем человеке Аслане Золотом Слове, озаглавленной «От книг бытей татарских о разуме человеческом». Сказка эта делится на две части: первая часть – о спасении от царского гнева Асланом Золотым Словом своего брата и вторая часть – о птичьем языке»[79].
Родословия княжеских и боярских родов, перечень киевских и московских митрополитов, патриархов встречаются, помимо рукописи, содержащей Пискаревский летописец, во многих кодексах XVII в. Но относительно записей о литовском князе Гедимине и татарских сказок этого нельзя сказать. Трудно объяснить, почему в сборник, почему в сборник с Пискаревским летописцем помещены сообщение о великом литовском князе Гедимине и татарские сказки. Присутствие их в сборнике нетипично для кодексов того времени, они представляются не связанными с основным текстом Пискаревского летописца, т.к. в последнем не замечено особого интереса ни к Литве, ни к родам литовского происхождения, ни к татарам. Вряд ли три заметки Пискаревского летописца, связанные с Литвой, могут служить доказательством особого внимания составителя именно к Литве: под 6934 г. рассказано о походе князя Витовта на Псков, под 6938 г. говорится о том, что митрополит Фотий находился в заложниках у Витовта, после смерти последнего новый князь Свидригайло освободил митрополита, под 7043 г. помещена заметка о походе на Литовскую землю. Все известия о Литве ограничиваются этими сообщениями, они посвящены взаимоотношениям Русского государства с Литвой, в памятнике не встречается больше ни одной заметки по истории последней.
На протяжении XVIII–XIX вв. кодексом, содержащим Пискаревский летописец, владели разные люди. В XVIII в. он принадлежал некоему Михаилу Полевскому, который первоначально был «служителем» княжны Екатерины Алексеевны Голицыной, а позже – графа Михаила Илларионовича Воронцова (кроме этого, ни о М. Полевском, ни о прочих владельцах рукописи нельзя ничего сказать. У нас нет сведений не только о их биографии, но и о социальном происхождении). Об этом в рукописи имеются надписи XVIII в., сделанные чернилами. После Михаила Полевского летописец принадлежал некоему Александру Емельянову. На листе 2 почерком второй половины XVIII в. чернилами написано: «Из книг Александра Емельянова». Кто были дальнейшими владельцами рукописи – неизвестно, хотя пометы XIX в. свидетельствуют о том, что она читалась позже. Так, на листе 3 почерком начала XIX в. написано: «Оная книга очень писана связна, при ком писано, тот и умеет читать, а мы не умеем». И здесь же, ниже, другим почерком этого же времени написан чернилами следующий ответ на это замечание: «Не справедливо, мой друг, ето ты сказал: когда ты был младенец, то, что написал теперь, и таво не знал»[80]. Знание владельцев рукописи дает представление о бытовании Пискаревского летописца в последующее время, об интересе к нему. Но для Пискаревского летописца наше знание является неполным, мы знаем имена только нескольких его владельцев. В XIX в. рукопись принадлежала московскому купцу Д. В. Пискареву (запись на л. 1об.), от которого и получила свое название. Он был известным московским книгопродавцем, помогал таким коллекционерам, как М. П. Погодин и А. И. Хлудов, но более подробных сведений об этом человеке не сохранилось[81]. Рукопись была передана Д. В. Пискаревым в Румянцевский музей, нынешнюю Государственную библиотеку. Точный год передачи не указан. О. А. Яковлева приводит запись об этой передаче: «…Здесь же почерком XIX в. карандашом записано: „Пискарев № 177 и 75 руб.“, т.е. либо сам Пискарев, либо музей у Пискарева купили эту рукопись за 75 руб.»[82]