***************************************************************************
ОЧНАЯ АСПИРАНТУРА - ЭТО КРУТО
Может, и было что круче в СССР, но для меня, геолога - вряд ли. Очная аспирантура - это спринтерская дистанция, если ты спортсмен, или колесо, если ты обыденная белка. Я по жизни спортсмен, и потому защитил диссертацию в три года. Это был единственный случай в институте, в котором я защищался, да в других, геологических, такого никто не помнил, потому что геология - это не в библиотеках в носу чистеньким пальцем ковыряться, хотя и мне пришлось для проформы. Теперь все свидетели этого происшествия умерли, и потому будет только правда. Итак, в одном году первая семья моя распалась, и надо было что-то делать. Работал я тогда в Карелии, на Кительской оловянной шахте, туда мы подались с женой в надежде, что образуется, что склеятся горшки. Не образовалось,не склеились, она уехала с сыном в Душанбе. На следующий день я позвонил матери в Москву, сказал, что хочу поступить в очную аспирантуру. Отчим, кандидат геолого-минералогических наук, работал тогда в институте Литосферы на Замоскворечье, все рудные институты располагались рядом. Ну, пошел он в ИГЕМ практически напротив, сказал Бугельскому, начальнику аспирантуры, совершенно чудесному человеку, что надо. Тот, получив в виде презента огромного карельского сига, ответил, что аспирант на этот год уже принят, но в принципе можно принять еще одного за счет следующего года. Так и приняли, сдал экзамены, стал аспирантом. Послушайте, это вовсе не сказка о советском рае. До того я 7 лет проработал на производстве (производство - это практическая работа на пленэре, в шахтах, на съемке и поисках, производство - это то, что науку презирает). Я много знал, даже думал, что знаю все. И ко всему относился, как к обыденной скале: заберусь? не заберусь? Конечно, в отделе меня приняли согласно прописке, то есть, как провинциала, но я их уделал. С помощью йоги, Евтушенко, Андрея Платонова и других сокровенных знаний. С йогой было просто - как-то я обнаружил, что кабинет, в котором имел рабочий стол, в обед запирается изнутри, и там что-то делают. Спросил, ответили высокомерно: - Мы йогой занимаемся. - А это умеете? - встал я в лотос на голове, ничего, конечно, не подстелив, ведь провинциал. В ответ было: - У-у-у! С Евтушенко тоже было просто. Они его ненавидели за «Братскую ГЭС» и прочие просоветские штуки, а я зачитал «Сережку ольховую». И доказал, что именно он ее написал, а не этот лысый из Питера, певший их любимое: - То не море-океан, это стоны россиян.
Платоновым я их доконал, ведь люблю и знаю всего, а они говорили, что сгинул от Сталина, еще перед войной. За все это и прозвали за глаза "Мухомором" - хорошо! Я их три года травил, потому что "москвич" - это не ученая степень, не ум, но ОМЖ, то есть определенное место жительства.
...Платонова я люблю, он бог для меня. Великий писатель! Как писал!! И кончил дворником Литинститута, потому что русский был, не еврей. Вот еврейского мальчика приводили к Маршаку читать стихи или что-то еще с табуретки, и мальчик назавтра становился русским классиком.
До аспирантуры, или первые 30 лет жизни, я плохо представлял, что такое антисемитизм. А в ней узнал, ведь в институте евреев было 150 из 3-х сот научных сотрудников. И все друг за дружку держались, а остальная сволота - каждый за себя. Вот поступила аспирантка-еврейка, так все 150 к ней пришли с визитными карточками и обещаниями первой помощи. А я месяц сидел, пока в истерику не ударился: - Я поступил, я - ваш аспирант, почему вы 0 внимания? Профессор Томсон, я у него 13 аспирантом был, сказал на это брезгливо: - Вы взрослый человек, и нянек у вас не будет.
Он уже умер по возрасту, но хороший был человек. Я приносил ему писанину, он с ней работал долго и ответственно. Почему? Да потому что у Ильмара Николаевича Томсона все защищались! "Томсон" - это была марка, бренд, по-нынешнему, у него не могли не защититься!
************************************************************
О БРИТЬЕ НОГ И ДРУГИХ БОЛЕЕ ПРИЯТНЫХ ВЕЩАХ
...Вы знаете, я провинциал, в Душанбе прожил 30 лет, и жена ног не брила по причине практического отсутствия на них волосяного покрова. Но развелись, в аспирантуру московскую поступил, чтоб выжить из сплошных неприятностей. Естественно, последовали студентки-лаборантки. И однажды в поле, ощутил, находясь в спальном мешке: не то что-то! Не так! Колется, в общем, что-то. Спрашиваю: а почему, Наташенька, у тебя ноги так колются? Хоть и темно было, но остро почувствовал, что смотрят на меня как на полного идиота.