Письмо это коротко, но думаю, что я всё сказал, что нужно для того, чтоб Вы перестали сердиться. Мечтаю в декабре быть у Вас…
Ваш А. Чехов.
Рекомендовал я Вам поэтика Медведева*. Махонький, плюгавенький… Жалко мне его, потому и рекомендовал. Кушать хочет, а денег нет… Будете объявления о журнале пускать? Если будете, то хорошо… Я на Вашем месте тысяч пять бы убухал на рекламу… Рекламу пустить с рисунками, рассказами, анекдотами… красками…
А о «Петербургской газете» — пожалуйста. Не дадите ли и Вы место* в осколочных фельетонах скопинскому делу?* Если да, то предупредите… Дело большое, на всех хватит.
(обратно)Лейкину Н. А., 11 ноября 1884*
91. Н. А. ЛЕЙКИНУ
11 ноября 1884 г. Москва.
84, XI, 11.
Уважаемый Николай Александрович!
Получил Ваше письмо и пишу ответ через час по прочтении.
О высасывании из пальца я с Вами не согласен*. Если начнешь высасывать, то пройдет час, два… а там глядь и ничего не выдумал и не высосал! А за 2 часа можно другое что-нибудь сделать… Неужели Вам понравились мои темы?* Я послал их не без колебания…
Насчет брата Николая согласен*. Скорблю и скорблю. Лентяй из перворазрядных и с каждым годом делается всё ленивее и ленивее… Прочту ему Ваше письмо*. Влияние свое на него обещаю, но… где замешалась баба (и у него баба), там трудно влиять.
На условия «Петербур<гской> газеты»* тоже согласен. Буду писать по рыковскому делу и накануне процесса пришлю первый рассказ.
О распорядителе*, выведенном из маскарада, Вы напрасно усомнились*, и напрасно вообще Вы мне не верите. Я Вас не подведу и не надую — в этом будьте уверены. Выведен был Гулевич-рассказчик из маскарада Лентовского. Не назвал я лица и места, потому что не хотел обижать старика, — вот и всё. О выводе его знала вся Москва и заметки моей было бы достаточно без фамилии.
Вчера получаю телеграмму: «Поля больна* и я шея железа зноб если можно приезжайте вечером Пальмин*». Еду вечером и — о поэты! — не застаю Л<иодора> И<вановича> дома… Поля сидит с гостями и угощается…
Шлю мелочишку*. Мне сдается, что она чуточку мутна. Если так, то вышлите обратно, я ее починю… Еду слушать Лукка*.
Ваш А. Чехов.
Ах, да! Есть в Москве такой поэтик Медведев*…Ему я дал записочку к Вам*…Стало быть, еще не собрался послать Вам свои стишины… Рыскин едва ли будет Вашим сотрудником*…Пастухов не пустит.
(обратно)Лейкину Н. А., 17 ноября 1884*
92. Н. А. ЛЕЙКИНУ
17 ноября 1884 г. Москва.
84, XI, 16.
Уважаемый Николай Александрович!
Ах! Но одного «аха» недостаточно…
Изумляюсь, как это я не понял Вас относительно Худекова*? Вы писали, что ему не нужно фельетонов, а нужны краткие сведения из суда строк в 100… Мне почему-то вообразилось, что под сведениями надлежит понимать рассказы… (Если эти сведения не фельетон — то что же?) Спасибо, что написали и наставили на путь истинный… Вы удивляетесь моей странной прыти*: как это, мол, можно написать рассказ за день до суда? Рассказ — не пожарная команда: и за полчаса до пожара может быть состряпан. Но дело не в этом, а в том, что в первой моей посылке я хотел изобразить нововведения в окружном суде, состряпанные ради Рыкова и которые я еду осматривать в понедельник… Они достойны описания, а не описывать же их в самый день суда, когда будет и так много материала!..
Второе «ах» по поводу «Речи и ремешка»*. Сей рассказ напечатан нигде не был. Суть его я припоминаю, исполнение забыто… Прочту с удовольствием, как нечто не мое…
Я не думал, что мой рассказ, напечатанный в «Развлечении»*, достоин «Осколков». Я не послал Вам его, ибо он длинен и плох — так по крайней мере мне казалось. А Вы не сердитесь, когда видите меня дезертирующим из «Осколков»… Человек я семейный, неимущий… деньги надобны, а «Развлечение» платит мне 10 коп. со строки. Мне нельзя зарабатывать менее 150–180 руб. в месяц, иначе я банкрот.
О Медведеве скорблю*. Голоден и холоден. Студент…
О Николае молчу. Нарисовал он Вам хороший рисунок… Если я спрошу его, послал ли он Вам его или нет, то наверное соврет…
Если приедете в ноябре, то — merci. У нас зимой весело. В Стрельну* можно будет съездить…
Был я недавно в одной ископаемой редакции («Россия») и подслушал весьма интересный разговор. Человек 10–15 сидели за чаем и толковали про «Осколки». Сравнивали с «Искрой», говорили, что они лучше «Искры», что в них есть направление, остроумие… что пресса подло делает, что обращает на них мало внимания и проч…. Похвалили даже моск<овский> фельетон*, спросив меня, кто это Улисс*…Не первый уж раз слышу я такое мнение об «О<сколк>ах» и всякий раз «взыграся во чреве моем младенец»*…Держитесь! Подтяните художественный отдел до высоты хотя бы стрекозиной и — благо будет…