3) По одному из последних указов, лица, находящиеся на государственной службе, не имеют права сотрудничать.
4) Гаврилка Сокольников изобрел электрический двигатель. Изобретение сурьезное и принадлежащее только ему одному. Он, шельма, отлично знает электричество, а в наш век всякий, знающий оное, изобретает. Поле широчайшее.
5) Николка никогда никому не пишет. Это - особенность его косого организма. Он не отвечает даже на нужные письма и недавно утерял тысячный заказ только потому, что ему некогда было написать Лентовскому.
6) "Зритель" выходит. Денег много. Будешь получать… Пиши 100-120-150 строк. Цена 8 коп. со стр«оки». В "Будильник" не советую писать. Там новая администрация (Курепин и жиды), отвратительней прежней. Если хочешь писать в "Мирской толк", то пиши на мое имя. Это важно. Вообще помни, что присланные на мое имя имеют более шансов напечататься, чем присланное прямо в редакцию. Кумовство важный двигатель, а я кум.
7) Через неделю. Новый год встречали у Пушкарева. Видели там Гаврилку во фраке и Наденьку в перчатках.
8) Денег - ни-ни… Мать клянет нас за безденежье…
И т. д.
Не могу писать! Лень и некогда.
А. Чехов.
1883
30. Ал. П. ЧЕХОВУ 4-5 января 1883 г. Москва.
4-го января (или, вернее, 5-го) 83.
Военачальников, столоначальников, христолюбивое воинство… Вас всех…
С сим письмом посылается в Питер другое. В сем году ты получаешь в дар от меня лучший из юморист«ических» журналов, "Осколки", в коих работаю. Что это лучший журнал, ты убедишься. Имя мое в нем: Человек без с, Крапива и т. д.
Это не обещание, а дело. С твоим письмом идет и письмо к Лейкину в "Осколки".
"Курьер" воспрещен. С февраля будешь получать "Русские ведомости". Письмо с 5 печатями Марьей получено. Пиши.
А. Чехов.
"Зритель" выходит. Из всех его недостатков один в особенности бросается в глаза: в нем нет секретарши А«нны» И«вановны», которой и кланяюсь.
На праздниках я послал тебе письмо.
12 января 1883 г. Москва.
Милостивый государь
Николай Александрович!
В ответ на Ваши любезные письма посылаю Вам несколько вещей. Гонорар получил, журнал тоже получаю (по вторникам); приношу благодарность за то и другое. Благодарю также и за лестное приглашение продолжать сотрудничать. Сотрудничаю я в "Осколках" с особенной охотой. Направление Вашего журнала, его внешность и уменье, с которым он ведется, привлекут к Вам, как уж и привлекли, не одного меня.
За мелкие вещицы стою горой и я, и если бы я издавал юмористический журнал, то херил бы все продлинновенное. В московских редакциях я один только бунтую против длиннот (что, впрочем, не мешает мне наделять ими изредка кое-кого… Против рожна не пойдешь!), но в то же время, сознаюсь, рамки "от сих и до сих" приносят мне немало печалей. Мириться с этими ограничениями бывает иногда очень нелегко. Например… Вы не признаете статей выше 100 строк, что имеет свой резон… У меня есть тема. Я сажусь писать. Мысль о "100" и "не больше" толкает меня под руку с первой же строки. Я сжимаю, елико возможно, процеживаю, херю - и иногда (как подсказывает мне авторское чутье) в ущерб и теме и (главное) форме. Сжав и процедив, я начинаю считать… Насчитав 100-120-140 стр«ок» (больше я не писал в "Осколки"), я пугаюсь и… не посылаю. Чуть только я начинаю переваливаться на 4-ю страницу почтового листа малого формата, меня начинают есть сомнения, и я… не посылаю. Чаще всего приходится наскоро пережевывать конец и посылать не то, что хотелось бы… Как образец моих печалей, посылаю Вам ст«атью» "Единственное средство"… Я сжал ее и посылаю в самом сжатом виде, и все-таки мне кажется, что она чертовски длинна для Вас, а между тем, мне кажется, напиши я ее вдвое больше, в ней было бы вдвое больше соли и содержания… Есть вещи поменьше - и за них боюсь. Иной раз послал бы, и не решаешься…
Из сего проистекает просьба: расширьте мои права до 120 строк… Я уверен, что я редко буду пользоваться этим правом, но сознание, что у меня есть оно, избавит меня от толчков под руку.
А за сим примите уверение в уважении и преданности покорнейшего слуги
Ант. Чехов.
Р. S. К Новому году я приготовил Вам конверт весом в 3 лота. Явился редактор "Зрителя" и похитил его у меня. Отнять нельзя было: приятель. Наши редакторы читают филиппики против москвичей, работающих и на Петербург. Но едва ли Петербург отнимает у них столько, сколько проглатывают гг. цензора. В несчастном "Будильнике" зачеркивается около 400-800 строк на каждый номер. Не знают, что и делать.
32. Ал. П. ЧЕХОВУ 25 января 1883 г. Москва.
3/25/I
Добрейший столоначальник Александр Павлович!
Живы и здоровы. Все сетуют на тебя за молчание. Получаешь ли "Осколки"?
Уведомь дядю М«итрофана» Е«горовича», что распоряжение о высылке ему недостающих номеров "Москвы", премии и портретов мною сегодня сделано. Если их не получит, то уведомь. Благодарю его за письма тысячу раз. Отвечу ему большим письмом, но не особенно скоро. Занят по горло писаньем и медициной. Объясни ему, что значат мои "дерганья", ради которых я не пишу даже заказы. Пусть извинит.
Живется сносно. Получаю 8 коп. со строки. Недавно в "Московском листке" описан бал у Пушкарева. Под литерами Ч-ва надо подразумевать Марью Павловну. Она уже возросла и играет роль. Ей целуют руку Пальмины, Кругловы, Немировичи-Данченко, все те, коим молятся в Таганроге. Она умнеет с каждым днем.
К нам ходит надувший дядю редактор "Церковь и ее служители".
Дяде пришлю словарь иностранных слов. Пусть потерпит.
Кланяюсь твоей и Шурке. Шурке советую щеглов половить. Милое занятие!
Блаженны есте! Вы скоро начнете улавливать начало весны!
"Зритель" платит хорошо. А все-таки в нем скучно: секретарша, где ты?! Стружкину не на кого кричать.
Прощайте! Анне Ивановне привезу летом сюрприз.
А. Чехов.
Газету получать будешь с февраля.
33. Г. П. КРАВЦОВУ
29 января 1883 г. Москва.
Добрейший
Гавриил Павлович!
Ваше любезное письмо получил вчера ночью и прочел его с удовольствием. Тысячу раз благодарю, что не забываете нас, грешных.
Напрасно Вы благодарите за журналы. Это мне ничего не стоит, и я рад был бы хоть чем-нибудь отблагодарить Вас за Ваше гостеприимство.
Летом, может быть, у вас побываю, если позволите.
Вы пишете: "…может быть, наша масть Вам уже не под стать". Этакие слова грех писать. Неужели Вы думаете, что я уже успел сделаться скотиной? Нет-с, подождите немножко, теперь еще пока рано, еще не испортился, хоть и начал жить. Да и в будущем я едва ли буду делить людей на масти.
Написал в Велюнь письмо.
Живется сносно, но здоровье уже увы и ах! Работаешь, как холуй, ложишься в пятом часу утра. Пишу в журналы по заказу, а нет ничего хуже, как стараться поспеть к сроку. Деньги есть. Ем прекрасно, пью тоже, одеваюсь недурно, но… уж нет лишнего мясца! Говорят, я похудел до неузнаваемости.
Ну, и женщины…
Работаю в Питер и в Москву, известен стал, знаком со всеми… Живется почти весело. Летом поеду на юг поправлять здоровье. Кланяюсь Алеше, Саше, Зое и Нине, а Наталье Парфентьевне, которую я помню во всех чертах (у нее хорошее лицо), посылаю поклон нижайший. Вам жму руку и остаюсь постоянным слугою