А. Чехов.
Письмо Д. Т. САВЕЛЬЕВУ, 19 января 1884 г.
19 января 1884 г. Москва.
Любезнейший друг
Дмитрий Тимофеевич!
Сейчас приехал. Если бы ты не прислал, то я сам бы вечером притащил тебе твой восхитительный сюртук.
Спасибо тебе восьмиэтажное (с чердаком и погребом). Не будь твоего сюртука, я погиб бы от равнодушия женщин!!! Впрочем, ты человек женатый и не понимаешь нас, холостяков. (Вздыхаю.)
Посылаю тебе Зернова и Лесгафта. Физику Га(в)но вручи Макару. На днях забегу к тебе. Утомлен до безобразия. Пишу фельетон.
Еще раз спасибо за сюртук. Желаю, чтобы он у тебя женился и народил множество маленьких сюртучков. И Макар пусть женится. Ты же будь верен своей жене, иначе я донесу жандармскому генералу. С почтением
А. Чехов.
Письмо Н. А. ЛЕЙКИНУ, 22 января 1884 г.
22 января 1884 г. Москва.
84/22/I
Уважаемый
Николай Александрович!
Получил Ваше сердитое письмо и на оное отвечаю. Не писал Вам ранее по причинам весьма законным: я уезжал из Москвы на неопределенное время. Выехал я из дому 14-го января, отправив Вам пакетец, который Вы, если помните, получили ранее обыкновенного. Только 19-го попал я обратно в Москву. Путешествовал я с корыстною целью: удрал от именин, которые обходятся мне обыкновенно дороже всяких поездок. Во всё время путешествия я ел, спал и пил с офицерией плохой коньяк. Судите же, можно ли сердиться на меня за то, что я долго не отвечал на письмо? До сегодня (от 19 до 22-го) я не писал Вам, потому что ожидал оказии, т. е. отсылки обычного транспорта.
Мне казалось, что я уже писал Вам насчет гонорара брата Александра. Если еще не писал, то вот Вам легчайшее, по моему мнению, решение этого вопроса: пошлите деньги на имя брата (Ал. П. Чехов, Таганрог, Таможня). Я помню, что не раз писал уже насчет этих денег… но кому? Вероятно, писал я брату, а не Вам. Память у меня никуда не годится.
Комплекты "Осколок" за два года получил и приношу огромнейшее спасибо. Сегодня отдал в переплет. "Христову невесту" получил уже из переплета. Жалею, что не имею места, где мог бы поместить о ней рецензийку. Пастухов на Вас в обиде, "Новости дня" не печатают рецензий, а с курьерцами связываться не хочется… Торшон получен. Тысячу раз брат поручал мне благодарить Вас. Торшон лежит и ждет своей судьбы… Николай страшный лентяй!
На сей раз посылаю Вам маленькую ерундишку. Не моя в том вина, что не посылаю что-нибудь побольше и посерьезнее… Дело в том, что я сегодня же, до получения Вашего письма, думал: "В "Осколках" у меня лежит один большой рассказ. Туда спешить, стало быть, незачем. Напишу куда-нибудь в другое место…" И вдруг Ваше письмо с "возвратом"! Знай я ранее, что "Марья Ивановна" не сгодится, я, быть может, написал бы что-нибудь и подельнее. Впрочем, год еще велик и успею натворить. Время не ушло…
Читаю прилежно "Осколки"… Журнал хороший, лучше всех юмор<истических> журналов по крайней мере… Но не кажется ли Вам, что "Осколки" несколько сухи? Сушит их, по моему мнению, многое множество фельетонов: И. Грэк, Рувер, Черниговец, Провинциальный… И все эти фельетоны жуют одно и то же, жуют по казенному шаблону на казенные темы… Статейки И. Грэка - милые статейки, но они постепенно и незаметно сползают на тот же фельетон. Стихотворный фельетон Черниговца такая непроходимая сушь, что, право, трудно дочитать до конца. Беллетристике отведен у Вас не второй план, но и не первый, а какая-то середка на половине… И беллетристика бьет на сухоядение. Вместо легкого жанра, вместо шаржа, карикатуры видишь тяжеловесный рассказище Баранцевича (Чугунчиков - жутко даже!). Рассказ, может быть, и хорош, но ведь и в писании еще сказано: ина слава луне, ина слава звездам… Что удобно на страницах "Живописного> обозр<ения>", то иногда бывает не к лицу юмор<истическому> журналу. Порфирьев сух до nec plus ultra*. Изящества побольше бы! Где изящество, там шик. Многое можно нацарапать на эту тему, но не нацарапаешь всего, не доскажешь… Да и у Вас-то закружится голова от советчиков. Для Вас, хозяина журнала, думавшего и передумавшего о журнале более, чем кто-либо из нас, наши советы сравнительно с Вашими думами и планами покажутся праздной болтовней… Советчик, советуя, обыкновенно не замечает препятствий…
Выл у меня как-то (месяц тому назад) Л. И. Пальмин. Мы, разумеется, выпили. После выпития он умилился и вдруг пришел к заключению, что мне обязательно нужно баллотироваться в Пушкинский кружок. В конце концов пообещал написать о моей баллотировке Вам и на другой день прислал мне устав кружка. Не знаю, писал ли он Вам об этом? Я счел бы, как и каждый простой смертный, за великую честь для себя быть членом литературного кружка. Я честолюбив. Но я живу не в Питере, а в Москве, где, до тех пор пока не будет отделения кружка, придется платить десятирублевку за одно только почетное звание члена - это не дорого, но бесцельно. Быть в Москве членом Пушкинского кружку не полезно ни для себя, ни для ближних… Это во-первых. Во-вторых же, боюсь, грешный человек, чтобы меня не прокатили на вороных. Работаю я недавно (5 лет), неизвестен, а потому нельзя будет упрекнуть оных вороных в отсутствии логики… На основании сих малоубедительных данных, если писал Вам Пальмин, прошу Вас пока обождать. Не пишите Лиодору Ивановичу. Я с ним, как и подобало, вполне согласился и теперь неловко идти насупротив. Если же, паче чаяния, у Вас поднимется вопрос об открытии в Москве отделения кружка, то поддержите нашу бедную Москву. Тогда я буду убедительнейше просить Вас баллотировать меня в члены и соглашусь не только на десятирублевый, но даже и тридцатирублевый взнос. Недурно бы пропагандировать это отделение для нашей московской братии. Сама братия и пальцем не пошевельнет, если поднимется вышеписанный вопрос. Пьет она водку, ломает шапку перед Пастуховым и знать ничего не хочет. Вот Вам длинный ответ на Ваше короткое письмо. Спать ужасно хочется. 3 часа ночи. Завтра надо рано вставать и идти в клиники. Экзамены еще не кончились. Половину только выдержал. В Питере не был на праздниках безденежья ради.
Уважающий А. Чехов.
* до крайней степени (лат.)
Письмо Н. А. ЛЕЙКИНУ, 30 января 1884 г.
30 января 1884 г. Москва.
Уважаемый
Николай Александрович!
Спешу писать, ибо сочтены мои часы и минуты: через 2 часа идет поезд к Вам в Питер. Боюсь опоздать! Фельетон посылаю заказным. Рассказ же, который сейчас пишу, пошлю с почтовым поездом, если кончу, разумеется… Дам лихачу 40 коп. и, авось, домчусь до вокзала к сроку…
Далее… Сегодня в театре Лентовского идет пресловутый "Чад жизни" Б. Маркевича. Если достану билет, то сегодня буду в театре, а завтра (во вторник) утром накатаю пародию или что-нибудь подходящее и пришлю Вам с завтрашним почтовым поездом - имейте это в виду и оставьте на всякий случай местечко.
"Чад жизни" писан в граде Воскресенске в минувшее лето, почти на моих глазах. Знаю я и автора, и его друзей, которых он нещадно третирует своей сплетней в "Безднах" и "Переломах"… Ашанин (бывший директор театра Бегичев), Вячеславцев (бывший певец Владиславлев) и многие другие знакомы со мной семейно… Можно будет посплетничать, скрывшись под псевдонимом.
Но однако пора в почтамт… Adieu!
А. Чехов.
Р. S. Хотел Вам написать про "Волну" и Л. И. Пальмина. История вышла потешная. Напишу в другой раз.
Письмо Д. Т. САВЕЛЬЕВУ, Январь (?) 1884 г.
Январь (?) 1884 г. Москва.
Любезнейший друг
Дмитрий (Ермак) Тимофеевич!
Получил твое письмо только поздно вечером и на оное спешу ответить. Спасибо, во-первых, что не поцеремонился и обратился ко мне, а во-вторых, извини, что сей конверт пуст. Просимые тобою деньги (15 руб., в крайнем случае 10) пришлю тебе к 5 — 6 часам вечера. Ранее прислать не могу, ибо в кармане только 3 руб. с копейками. Как-нибудь постарайся обойтись до вечера.
Не думай, что ты меня стесняешь и проч. … Это не товарищеская дума. Да к тому же я буквально ничем не жертвую, давая тебе взаймы. Пожалуйста, не церемонься и, главное, не стесняйся.