В. Виленкин
Письма 1886 — 1917
От редакции
В 7-м томе Собрания сочинений К. С. Станиславского печатаются его письма с 1886 по 1917 год, в 8-м томе — с 1918 по 1938 год. Порядковая нумерация писем в каждом томе особая.
Перед текстом каждого письма справа курсивом печатается редакторская дата и указывается место, откуда послано письмо (если это указание отсутствует в подлиннике). Дата, поставленная автором, воспроизводится обычно в том месте, где она находится в подлиннике; при наличии полной авторской даты перед текстом письма она помещается нами наверху слева. В датах писем дореволюционного периода сохранен старый стиль. В тех случаях, когда можно установить только год написания письма, оно помещается в конце данного года.
Большинство писем печатается по подлинникам, а при отсутствии подлинников — по копиям или по первым публикациям. Небольшая часть писем воспроизводится по черновым автографам, более значительная (в 8-м томе) — по продиктованному и обычно подписанному Станиславским тексту. Источник, по которому печатается текст, указан в комментариях. Письма № 231, 274, 275, 276, 277, 346 переведены с французского языка К. В. Хенкиным. Остальные переводы сделаны В. В. Левашовой. Письма, публикуемые впервые, отмечены звездочкой около порядкового номера; тот же знак повторяется и в соответствующих комментариях. Сведения о первой публикации ранее напечатанных писем в комментариях не даются. Сведения об адресате и о месте хранения всех направленных ему писем даны в комментариях к первому письму к данному лицу.
Письма печатаются по новой орфографии. Сохраняются некоторые индивидуальные особенности пунктуации Станиславского. Описки исправляются и не оговариваются. Некоторые неправильные грамматические обороты сохраняются, так как правка в таких случаях существенно изменяла бы целые фразы текста. Недописанные автором части слов ставятся в прямые скобки только в тех случаях, когда возможна различная расшифровка слова. Нужно иметь в виду, что Станиславский в письмах и других рукописях, как правило, многие слова писал сокращенно; поэтому обилие скобок неизбежно затрудняло бы чтение. Случайно пропущенные автором слова, имеющие существенное значение, восстанавливаются в прямых скобках.
Зачеркнутое в подлиннике нами не воспроизводится. Подчеркнутые автором слова печатаются курсивом.
Опущенные места писем обозначаются многоточием в прямых скобках […]. Если печатается только часть или части письма, перед текстом сказано: «Из письма», и каждый фрагмент текста начинается с многоточия. Фрагментарность публикации многих писем Станиславского к родным соответствует желанию адресатов или их наследников.
Названия пьес, газет, журналов, книг и т. п. всюду заключаются в кавычки.
Справки о лицах, упоминаемых в письмах, даются в комментариях, обычно при первом упоминании.
Впервые публикуемые письма предоставили для настоящего издания следующие архивы и хранилища: Музей МХАТ СССР имени М. Горького, Архив А. М. Горького при Институте мировой литературы имени А. М. Горького, Государственный центральный театральный музей имени А. А. Бахрушина, Институт русской литературы (Пушкинский дом) Академии наук СССР, Архив Академии наук СССР (Ленинград), Центральный государственный архив литературы и искусства, Центральный государственный исторический архив в Ленинграде, Центральный архив Октябрьской революции, Государственный музей музыкальной культуры, Государственный Русский музей в Ленинграде, Государственный музей Л. Н. Толстого, Музей Государственного академического театра имени Евг. Вахтангова, Государственная театральная библиотека имени А. В. Луначарского, Ленинградский государственный театральный музей, Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина, Государственная публичная библиотека имени M. E. Салтыкова-Щедрина.
В подготовке комментариев 7 тома принимал участие Н. А. Солнцев.
Большую помощь при подготовке к печати 7 и 8 томов оказали С. В. Мелик-Захаров и В. В. Левашова.
1*. H. К. Шлезингеру
22 сентября 1886
Москва
Милый Николашка!
Я очень жалел, что мне не пришлось переговорить с тобою вчера в церкви. К несчастью, сегодня я не могу видеться с тобой, так как по службе должен быть в театре, чтобы подносить венок Рубинштейну 1. Завтра, во вторник, быть может, мне удастся освободиться и повидаться с тобой, но это не совсем верно, так как Мамонтов прислал мне особое приглашение на открытие своего театра 2, и в видах той любезности, которую он оказал Русскому музыкальному обществу, мне, может быть, неудобно будет не поехать к нему. Что же касается до среды, то меня уведоми, где мы можем встретиться. Хочешь, я приеду к тебе, нет — жду тебя, хотя бы для ночевки.
Любящий тебя
Кокося
2*. Е. В. Алексеевой
10 окт. 1886
10 октября 1886
Москва
Добрая мамочка!
Сегодня у нас зима, не нынче-завтра поедем на санях. Снег разбросался по крышам, по деревьям, хрустит под ногами, в то время как зимний ветер сшибает с ног проходящих; лошади спотыкаются и падают на мерзлую мостовую, отчего по всем улицам безобразие, крик, шум, руготня и никакого проезда. Словом, все старательно напоминает москвичам, что теплое время прошло и что настало время трескучих морозов, что хорошо быть в это время где-нибудь на юге, как, например, вы теперь. Смешно подумать, глядя на эти белые дома и улицы, что вы гуляете среди винограда и зелени. Так бы, кажется, и полетел туда, чтоб избавиться от московских холодов и хлопот. Так ознаменовался трижды торжественный сегодняшний день рождения и именин Зины 1 и юбилея няни 2. Жаль, что вас нет в Москве, — можно было бы отпраздновать сегодня с должным торжеством. Поздравляю тебя, милая мамочка, так точно как и Любу, Пашу и Маню 3, и крепко целую вас 3000 раз, по тысяче на каждое из торжеств. Няне я собираюсь писать отдельно и надеюсь, что это мне удастся, пока же расцелуй ее за меня от всего сердца, вырази ей мою глубокую и дружескую благодарность за те бессонные ночи, слезы, лишения, наконец, преждевременную старость, которые, вырастив нас всех, неразрывно связаны с нашими отроческими годами. Скажи ей, что слишком трудно выразить словами то чувство благодарности, которое живет во мне, и то сознание ее подвига, которое рождается у меня при мысли о ней. Пушкин, несмотря на свою гениальность, долго не решался изобразить тип русской няни, находя его слишком трудным и сложным. Лишь после многих трудов и многих неудачных попыток ему удалось олицетворить этих необыкновенных женщин, которые способны забыть свою кровную семью, чтобы сродниться с своими воспитанниками, которые отымают у них кровь, молодость и здоровье. Пушкин научил меня, с каким уважением следует относиться к почтенному труду наших первых воспитательниц, и потому я вечно буду относиться с глубокой благодарностью к нашей родной няне. Если до настоящего времени я не выказывал на деле то, что я высказываю на словах, то это происходило потому, что для этого не представлялось случая, но, быть может, няня когда-нибудь захочет отдохнуть в своем хозяйстве, и тогда настанет очередь за нами, ее воспитанниками, которые не замедлят откликнуться своим сочувствием.