В первый раз слышу о глазной больнице Алексеевых. Учредители этого доброго дела мне не знакомы, тем не менее попытаюсь исполнить Вашу просьбу. Однако Вы поймете, что в этом деле немаловажную роль будет играть случай и что исполнить это поручение надо так, чтоб не поставить Вас в неловкое положение. Все это дело может мне и не удаться, а потому не очень на меня полагайтесь…
Получили ли Вы мое письмо, посланное из Алупки в Ялту? В нем я сообщал свой адрес и просил Вас навестить нас в нашем добровольном заточении. Не выдержав алупкинской жизни, мы вернулись в Ялту, где я напрасно Вас разыскивал; Вы уже были в Москве.
По возвращении в Ялту я получил от Екатерины Николаевны 5 статей Ваших о театре. Насколько мне известно, Вера Сергеевна хлопотала, собирая эти статьи; большое, сердечное ей спасибо. Низко кланяюсь Вам за высказанную правду, за смелые и чрезвычайно талантливые статьи. Я искренно болею душой за Ермолову, Федотову, Ленского, Макшеева, Садовскую, Никулину и немногих других, наших славных артистов, которые по воле и самодурству офицеров-чиновников принуждены читать такую правду 1. Но что же делать, иначе поступить нельзя. Пусть эта статья будет и нам предостережением. Пусть неожиданный успех нашего театра не кружит нам голову. Да избавит нас бог от генералов и чиновников, первых врагов искусства. Еще раз большое Вам спасибо за правду и предостережение.
Мой низкий поклон Вашей уважаемой супруге и дочерям. Жена шлет Вам свой привет.
Искренно уважающий Вас
К. Алексеев
1 сент. 900
97*. С. И. Мамонтову
27 сентября 1900
Москва
Многоуважаемый Савва Иванович!
Сейчас собирался ехать к Вам, но неотложное дело по театру изменяет мой план.
У меня к Вам просьба. Вами интересуется очень Горький (писатель), который будет у меня завтра обедать.
Не соберетесь ли и Вы?
Очень обрадуете меня и жену. Если да, то ждем Вас около 4–4 1/2 час., так как в 7 час. мы, всей компанией, отправляемся в наш театр смотреть «Грозного». Может быть, и Вы присоединитесь к нам 1.
Простите, что не заехал сам. Право, очень занят.
Итак, бог даст, до завтра (в четверг), около 4-х часов.
С почтением -
глубоко уважающий Вас
К. Алексеев
Среда
98. В. И. Качалову
9 октября 1900
Москва
Многоуважаемый Василий Иванович!
Сегодняшняя критика Васильева мне совершенно непонятна. Я не могу согласиться с таким толкованием Берендея.
Все то, что он осуждает, относится ко мне, а не к Вам. При свидании я сообщу ему это 1.
Повторяю, что задуманный нами образ Вы передаете очень хорошо (если не свели его на общий тон).
Пусть же эта статья не пошатнет в Вас веру в себя.
Мой низкий поклон Вашей супруге.
Уважающий Вас К. Алексеев
99*. Е. Лазареву
15 октября 1900
Москва
Милостивый государь!
Я получил Ваше симпатичное письмо, которое растрогало меня той заботливостью, с которой Вы относитесь к нашему театру.
Письма, подобные Вашему, это лучшая для нас награда за большие труды, и я берегу их для того, чтобы перечитывать их в тяжелые минуты.
Большое Вам спасибо за хорошие слова относительно «Чайки», спасибо и за указания тех неудобств, которые разрушают работу актеров.
Быть может, Вы заметили, что одно из них уже устранено — прислуге строжайше запрещено отворять двери во время спектакля (не в первый и, увы, не в последний раз).
Эта прислуга зависит не от нас, а от нашего эксплуататора Щукина, который высасывает у нас немало крови.
Отдано распоряжение, и сделаны пробки по Вашему совету для уничтожения скрипа стульев. Боюсь, что не удастся уничтожить его, так как мудрено из грязного сарая сделать приличный дом. Как мы ни стараемся наводить порядок, но нам не удается это сделать, так как из всех щелей выползают крысы. Перед поднятием занавеса в «Чайке» я видел ту дыру, о которой Вы писали. Ее заставили наскоро заклеить газетой, но, конечно, это мало помогло, так как декорации, подмокшие в дырявых сараях (при театре все сараи дырявые), требуют ежедневно ремонта. Приходится терпеть и болеть душой за все беспорядки, которые уносят столько сил. Еще раз большое спасибо.
С совершенным почтением
К. Алексеев (Станиславский)
15 октября 1900.
100. С. В. Флерову
15 октября 1900 Москва
Многоуважаемый Сергей Васильевич!
Я испытываю очень большое желание: посидеть с Вами в Вашей уютной столовой и поговорить о (блаженной памяти) «Снегурочке».
Единственное утешение после смерти близкого человека — говорить о нем с хорошими людьми, симпатично относившимися к покойному.
«Снегурочка» растаяла в тот момент, когда
Лишь только мы маленько разгулялись,
Она… вся — прикончилась 1.
Мы потеряли всякую надежду оживить ее, и наша молодежь в полнейшем унынии. Одно средство оживить их — это скорее ставить новую пьесу. Если она будет иметь успех, мы спасены, нет — дело будет очень и очень плохо, почти безнадежно.
Судите из этого, насколько я занят и нервен.
Надо спасать дело, а я сам измучен до последней степени. Мне нужно и играть огромнейшую роль (Штокмана), и режиссировать, и вести часть текущего репертуара. Вот почему я так долго не был у Вас.
Спасибо Вам большое за Ваши талантливые и обстоятельные статьи. Только они поддержали во мне энергию 2.
Как только сыграю Штокмана и отдохну после него несколько дней, поспешу побывать у Вас, а пока прошу Вас передать мое почтение Вашей уважаемой супруге и дочерям.
Жена просит Вам кланяться.
Искренно уважающий и преданный
К. Алексеев
15 октября 1900
101. С. В. Флерову
Понедельник
Ноябрь 1900
Москва
Глубокоуважаемый Сергей Васильевич!
Не найдя Вашей статьи в сегодняшнем номере «Московских ведомостей», я заволновался, уж не больны ли Вы. Решил, во что бы то ни стало, после генеральной репетиции зайти на секунду к Вам.
Увы, репетиция, начавшаяся в половине второго дня, окончилась в 11 вечера. Мои ноги подкашивались, голова не работала… Я поехал домой. Отлежавшись, встал, чтоб написать Вам эту записку и при первой возможности отослать ее к Вам и справиться о Вашем здоровье.
Завтра и послезавтра едва ли попаду к Вам, так как по утрам репетиции, разные разговоры с Чеховым ввиду его отъезда, а по вечерам играю. Не браните меня, что ни я, ни жена не были у Вас все это время.
Даю Вам честное слово, что каждый день собирался зайти к Вам и отвести душу. Но судьба сговорилась против меня.
Я играл 4 раза в неделю Штокмана, постоянные замены и болезни актеров, в конторе справляли юбилей одного из директоров, на фабрике разъехались директора и, в довершение всего, в училище, где я состою попечителем, совершена кража и две учительницы подрались. Дома, начиная с жены и детей, кончая прислугой, — все больны и лежали в кроватях. Наконец, в театре — «Мертвые» воскресают и никак не могут окончательно воскреснуть для публики.
Не сердитесь, забегу при первой возможности. Жена шлет свой поклон и будет у Вас, когда сыграет два ближайших спектакля. Мой низкий поклон Вашей уважаемой супруге и дочерям.
Глубоко уважающий Вас
К. Алексеев
102*. Л. В. Средину
9 Дек. 1900
9 декабря 1900
Москва
Многоуважаемый Леонид Валентинович!
Получил письмо от Зины 1, в котором она пишет об ужасном положении Калинникова 2. Наш театр решился устроить, по заграничному примеру, частным образом, утренник, выпустив 100 билетов (только) по 10 р., итого — набрать 1000 р. Конечно, явится больше желающих, и тогда сумма возрастет. Если мы объявим большее количество билетов, то нас заставят брать разрешение и официально продавать билеты. Это вызовет, с одной стороны, разные расходы, с другой же, лишит Шаляпина, Собинова и других артистов казенной сцены [возможности] принять участие в концерте.