Однако теперь, до постановки новой пьесы (кстати сказать — чудной, самой удачной) Чехова, решительно нет возможности устроить названный концерт, и потому мы откладываем его на месяц, пока же, в счет будущих доходов, посылаем на Ваше имя 175 р. (полученные за билеты вперед). Когда продадим еще, вышлем.
Таким образом, на это время Калинников будет обеспечен.
Объясните ему, чтоб он не обиделся и не подумал, что деньги собраны по подписке или другим путем. Посыла[емые] деньги будут вычтены из сбора за концерт, это, так сказать, лишь аванс. Я думаю, это его не оскорбит.
Как Вы себя чувствуете?
У нас работа кипит. Все замучены, половина труппы хворает. Низкий поклон Вашей супруге и детям как от меня, так и от жены и детей.
Поклон всем ялтинским друзьям
от уважающего Вас и преданного
К. Алексеева
Перевод или денежный пакет в 175 [руб. ] будет выслан из конторы золотоканительной фабрики (вероятно, послезавтра, в понедельник).
103. А. П. Чехову
Декабрь (между 15-м и 23-м) 1900
Москва
Глубокоуважаемый Антон Павлович!
Княгиня Софья Андреевна Толстая 1, поощряемая мужем, устраивает благотворительный концерт, в котором просит меня прочесть только что написанную Л. Н. Толстым повесть «Кто прав?» Не допуская в этом концерте чтения произведений современных авторов, кроме Ваших, княгиня, конечно, мечтает о сценах из «Трех сестер».
Покаюсь, я оробел в присутствии Льва Николаевича и не решился отказать ей в этой просьбе 2. Я сказал только, что не имею права, без Вашего разрешения, допустить чтение отрывков еще не исполненной на сцене пьесы.
Теперь вся надежда на Вас: не разрешайте!.. Или дайте что-нибудь вместо «Трех сестер». Ваша пьеса, в которую я с каждой репетицией все больше и больше влюбляюсь, до того цельна, что я бы не мог выбрать отдельной сцены для чтения на концертных подмостках в Благородном собрании. Представьте себе простые, жизненные разговоры двух, трех чтецов, одетых во фраки, среди громадной залы и перед декольтированной, светской публикой. Первое впечатление от пьесы при такой обстановке будет невыгодно, и, конечно, такого чтения допускать нельзя, пока пьеса не оценена публикой и печатью. Итак, ради бога, не разрешайте и найдите какой-нибудь другой выход. Меня же простите за то, что я поступил так неловко… Оробел! Графиня ждет скорого ответа или даже телеграммы.
23-го декабря у нас состоится генеральная, очень черновая репетиция первых двух актов. Кажется, бог даст, пьеса пойдет недурно. Думаю, что будут хороши: Лужский, Вишневский, Артем, Грибунин, Москвин, жена, Мария Федоровна. Савицкая еще не отучилась от нытья. Ольга Леонардовна нашла прекрасный тон. Если займется им, будет играть прекрасно, если будет надеяться на вдохновение —? Мейерхольд еще не нашел настоящего тона и работает усиленно. Безусловно не подходят Громов и Судьбинин (даже как дублер). Шенберг юлит и понял, что он просмотрел клад, так как роль Соленого — это действительно клад для актера. Вероятно, он будет играть его. Дублером же, вместо Судьбинина, разрешите попробовать Качалова 3. Он будет приятен и благороден, Судьбинин же не годится даже в денщики к Вершинину.
Актеры пьесой увлеклись, так как только теперь, придя на сцену, поняли ее. Сегодня получили 3-й акт, и я приступаю к планировке. С нетерпением ждем 4-го акта. Не теряю надежды, что пьеса пойдет около 15 января, если не задержат инфлюэнцы, которые тормозят нам дело ужасно.
Декорация 1-го акта готова и, по-моему, удалась. На днях Симов кончает и 4-й акт; кажется, будет удачно. О Вас знаем только, что Вы в Ницце и, слава богу, здоровы. Скучаете Вы или нет — неизвестно. Мы часто вспоминаем о Вас и удивляемся Вашей чуткости и знанию сцены (той новой сцены, о которой мы мечтаем).
Когда Наташа заговорила по-французски, Калужский несколько минут валялся по полу от смеха (успокойтесь, жена не шаржирует этого места). При обходе дома, ночью, Наташа тушит огни и ищет жуликов под мебелью — ничего?
Уважающий, любящий и преданный Вам
К. Алексеев
Поздравляем с наступающим праздником и желаем провести его весело. Будьте здоровы.
104*. С. А. Толстой
22 декабря 1900
Москва
Ваше сиятельство!
Ваши поручения я исполнил, а именно:
1) Письмо г. Чехову написано и послано в Ниццу до востребования, так как его адрес еще неизвестен, он ищет себе квартиру на зиму. Как только будет известен его адрес, я пошлю ему телеграмму о том, что письмо ждет востребования на почте.
2) Мария Федоровна Желябужская, конечно, согласна читать на Вашем концерте и, возможно, написала Вам об этом. Она поняла все мои объяснения и не ждет визита с Вашей стороны, отлично понимая, как Вы заняты.
3) Я передал Владимиру Ивановичу Немировичу-Данченко, который заведует конторой театра, свою просьбу о том, чтобы было исходатайствовано разрешение на чтение отрывка «Кто прав?» Он собирался немедленно составить прошение и послать его Вам для подписи. На днях он получил известие о том, что его сестра за границей серьезно больна, и выехал вчера к больной. Сегодня наведу справки, в каком положении находится это дело.
4) Пересмотрел внимательно «Три сестры» и не нашел ни одной сцены, доступной для чтения в концерте. Пьеса написана разговорным языком, обрывчатыми фразами, очень характерными в целом, но не имеющими интереса взятыми в отдельности. Если бы прочесть целый акт — и тогда публика не получила бы понятия о пьесе. Быть может, у Антона Павловича есть неизданная повесть, которую он мог бы предложить для чтения. Я написал ему и об этом.
Пользуюсь случаем, чтоб просить Вас передать мое глубокое уважение Льву Николаевичу и просить Вас принять уверения в совершенном почтении.
Готовый к услугам и искренно уважающий Вас
К. Алексеев
22 декабря 1900
105*. Вл. И. Немировичу-Данченко
1900
Дорогой Владимир Иванович!
Я хотел ехать к Вам, но разговоры затянулись, я устал и знаю, что если приеду, то засижусь до утра, а мне завтра нужно сильно работать.
Мне хотелось, чтобы Вы знали, что сегодня я любовался Вашими художественными муками и вместе с Вами болел о том, о чем и у меня давно изболелась душа — о пошлости многих из наших мужчин.
Если Вы пригласите меня, чтобы бороться с этой заразой, Вы не найдете себе более верного и энергичного сотрудника.
У меня все-таки чудесное настроение после репетиции. Многое, что Вам кажется сейчас безнадежным, не так опасно — это будет чудесный спектакль 1.
Ваш К. Алексеев
106. И. А. Прокофьеву
3 января 1901
Москва
Многоуважаемый Иван Александрович!
Пишу это письмо, но куда его направить, не знаю. У меня был адрес Ел. Александровны, которой я давно уже хочу послать пропуск на репетиции, но я его затерял. Итак, посылаю письмо наугад.
Спасибо за память и поздравления. Искренно желаю, чтоб для Вас настала иная, лучшая пора. Если ее должны создать измененные условия, дай бог, чтоб они поскорее явились, если же для этого нужно исправление ошибок, дай бог, чтоб он научил Вас, как это сделать.
Мне хочется только, чтоб Вы знали, что я дорожу всеми хорошими проблесками человеческого духа, что я ценю все те моменты, когда они проявлялись, поэтому, как бы ни сложилась Ваша жизнь, я твердо помню, что Вы пришли ко мне на помощь в тот момент, когда надламывалось здание, с таким трудом выстроенное, я не забуду того времени, когда мы с Вами с любовью строили тот фундамент, который и до сих пор выдерживает настроенное на нем сооружение 1. Если когда-нибудь осуществится моя мечта, если мне удастся устроить тот театр, который мне мерещится, я не забуду тех лиц, которые помогли мне осуществить мою мечту, тех лиц, которые отнеслись ко мне с доверием и полюбили меня черненьким, тех лиц, от которых, кроме доброго и сердечного, я ничего другого не видал. Дай бог, чтобы им пришлось быть свидетелями торжества нашей общей идеи.