Горький присутствовал на двух спектаклях и имел очень большой успех. Все это время был мил и весел, каким я его узнал впервые, два года назад, в Ялте. Уехал довольный и с желанием писать для театра. Повторяю — это самая главная часть нашего успеха.
Сейчас поручил Егору купить все газеты и пошлю Вам, на всякий случай, вырезки (но сам их читать не буду). Присутствие Горького на спектакле превратило его в бурные овации, и потому трудно разобрать, насколько имели успех пьеса и актеры. Печать, кажется, хвалит.
Теперь наступает тяжелое время: вместо большого наслаждения начинать репетиции пьесы Чехова, приходится нести тяжелую обязанность — разучивать Ибсена. Особенно пожалейте двух артистов: Книппер и Станиславского. На их долю выпадает наиболее тяжелая работа.
Кто виноват?… Паулина! Бум!.. После спектакля у нас у всех болели губы от восторженных поцелуев Александра Леонидовича. Кажется, он уже заприходовал в своем воображении тысяч 150. Он, бедный, изнервничался за это время и перестал спать. Целую ручку Вашей мамаше и Марии Павловне. Жена собирается ей писать. Ольга Леонардовна здорова. После спектакля Горький давал ужин актерам. Торжество кончилось очень печальным скандалом Баранова. Не хочется писать. Ольга Леонардовна сообщит подробности.
Любящий и преданный К. Алексеев
Жена просит пожать руки Вам, Марии Павловне и Вашей матушке.
147*. В. В. Котляревской
26 декабря 1902
Москва
Многоуважаемая Вера Васильевна!
Право, я очень скучал без известий о Вас, часто вспоминал и собирался писать. За весь сезон сегодня у меня первый вечер свободный, и я спешу поздравить Вас с праздником, поблагодарить за открытое письмо и напомнить Вам о московских друзьях, которых Вы начинаете забывать… Почему я не писал — у меня много оправданий. Приезжайте в Москву, посмотрите на наш театр, и Вы поймете, сколько пришлось поработать, чтоб водворить порядок там, где несколько месяцев тому назад царил канкан… 1.
Много было хлопот и с постановками новых пьес. Уж очень нас загрызла пресса. «На дне» выручило и, бог даст, на некоторое время поддержит наш престиж.
Ничего не знаю о Вас. Как Вы поживаете, здоровы ли теперь, много ли и хорошо играете? Слыхал об успехах Николая Александровича и неожиданно прочел о закрытии театра и очень огорчился 2. Где он теперь? Одни говорят — в Москве, другие — в имении, третьи — будто он режиссирует спектакли Комиссаржевской. Если увидите, поклонитесь и запретите ему падать духом.
Когда же Вы приедете в Москву? Неужели Вы не посмотрите театр и не опуститесь на дно, не отдадитесь во власть тьмы? У нас явился еще новый и очень интересный талант — Бутова. Странно, непривычно, жалко, что мы не приедем в Петербург 3. Пожалуй, нас там забудут, тем более что слова: «станиславщина, Станиславский» и проч., говорят, сделались чуть не бранными в петербургской печати. Петербург город изменчивый, и, пожалуй, он, проводив хлопками, встретит свистками. Не забывайте же Вы Ваших московских друзей и приезжайте навестить их. Поклон от меня и жены Нестору Александровичу, Зарудным, Кони, Поповым и всем, кто нас не забыл.
Целую Вашу ручку. Жена кланяется. Преданный и уважающий
К. Алексеев
А что, Джером-Джером ничего еще не писал по поводу сцен[ок] для нашего театра?
148. А. П. Чехову
Телеграмма
2 января 1903
Москва
Поздравляем Новым годом. Сердечно желаем будущие годы встречать вместе в Москве, с нетерпением ждем тепла, чтобы увидать Вас среди искренно любящих Вас артистов Художественного театра.
Алексеевы
149. А. П. Чехову
21 февраля 1903
Москва
Дорогой и многоуважаемый Антон Павлович!
Пишу Вам коротенькую записку только для того, чтобы Вы не думали, что я молчу, потому что забыл о Вас… Мы часто вспоминаем и ежедневно говорим о Вас с женой и Ольгой Леонардовной. Теперь времени мало. Идут генеральные «Столпов общества». Боже мой, если бы четверть тех сил, которые употреблены на эту отвратительную пьесу, были отданы Вашему «Вишневому саду», — театр бы рухнул от аплодисментов, и мы бы имели впереди отрадную перспективу: играть Вашу пьесу несколько лет подряд.[34] Теперь же, думая о непрочности «Столпов общества», мы повторяем Вашу полюбившуюся нам фразу: «Никому ж это не нужно!!!»
Я играю иностранца в английском сюртуке, и играю довольно скверно. У Ольги Леонардовны долго не шла роль, и вдруг на первой генеральной репетиции она нас поразила 1. Талант сказался. Она нашла интересный тон и… успокоилась. Теперь, немного роль остановилась, тем не менее не теряем надежды, что она будет играть хорошо. Боимся верить счастью, что 20-го марта Ваша пьеса будет у нас в руках… Если нет, придется репетировать «Эллиду» 2, хотя знаем, что «никому ж это не нужно». Два дня были у Черниговской, у Троицы 3. Там есть хорошая гостиница, с хорошим столом, в сосновом лесу. Уж не там ли Вам приютиться на время осенней сырости и первых холодов?… При первом случае мы едем туда с Ольгой Леонардовной. Будьте здоровы. Жена, дети и мать кланяются Вам. Жму Вашу руку. Получили ли Вы посланную мною карточку «На дне» и потом коллекции открытых писем: «На дне» и «Мещане»?
Преданный и уважающий Вас К. Алексеев
21/II 903
Очень благодарим за Ваши письма.
150*. Из письма к В. В. Котляревской
25 февраля 1903
Москва
Многоуважаемая Вера Васильевна!
Спасибо за письмо, но не спасибо за неправдоподобные подозрения. Мы Вас забыть не могли. Вы это знаете отлично. Отчетов не сдавал Вам как заведующей петербургскими успехами потому, что сам квартальный не разберет: едем мы в Петербург или нет. Все это произошло потому, что мы связались с Сувориным. Пришлось это сделать, потому что в Панаевском трудно уставить декорации «На дне» и окупить поездку. Он просит безумную цену за спектакль или гарантирует нам 50 000 за 17 спектаклей. Последнее предложение связано с правом играть «На дне» в будущем сезоне 1. Горький, хлопотавший о том, чтобы показать в первый раз Петербургу его пьесу в нашей постановке, согласился на эту комбинацию 2. Мы же его не отговаривали, так как не хочется быть монополистами. После письма Толстой об Андрееве Горький не желает знать Суворина, и все комбинации лопнули 3. Завтра Немирович выезжает в Петербург, и чем решится дело — неизвестно. Если приедем, то на пасху и фомину (15–17 спектаклей). Привезем: «На дне» и «Дядю Ваню» (только). Спасибо Петербургу за его хорошее отношение к нам. Вы не знаете, как мы его ценим. В первый раз слышу, что Сатин — это удачная роль. Меня здесь поругивают, как и за все роли, какие бы я ни играл. Пресса очень меня травит. Вчера сыграл труднейшую и неблагодарнейшую роль Берника («Столпы общества»). Товарищи хвалят, а пресса, конечно, ругает. Я очень стал к этому безразличен, так как газет никогда не читаю, а в конце сезона, при сильной пьесе «На дне», не приходится беспокоиться о материальном успехе театра. В нынешнем году он удачен, и, несмотря на короткий сезон и позднее начало, дело даст дивиденд тысяч в 50–60 за покрытием всех расходов и вновь сделанных костюмов и декораций. Чего ж лучше, раз что мы не гонимся за барышами, а хотим только встать на ноги. Приезжайте пораньше в Москву и посмотрите «Столпы общества».
…Поклон от меня и жены Нестору Александровичу и всем петербургским знакомым и друзьям. Жена кланяется, я целую ручку.
Уважающий и преданный
К. Алексеев
34
Выходит так, что нам пришлось бы играть на развалинах!