А. Чехов.
А Шастунова я оставил… Бог с ним!
Если Вам надоел Ваш рассказ, то извольте, мы напечатаем его без переделок. На конверте:
Москва,
Волхонка, д. Воейковой
Елене Михайловне Шавровой.
896. И. А. БУНИНУ
30 января 1891 г. Москва.
30 янв.
Милостивый государь
Иван Алексеевич!
Простите, что я так долго не отвечал на Ваше письмо. Я был в Петербурге и только сегодня вернулся в Москву.
Очень рад служить Вам, хотя, предупреждаю, я плохой критик и всегда ошибался, особенно когда мне приходилось быть судьею начинающих авторов. Присылайте мне Ваши рассказы, но только не те, которые уже были напечатаны.
Готовый к услугам
А. Чехов.
Москва, М. Дмитровка, д. Фирганг.
30 января 1891 г. Москва.
30 янв.
Посылаю Вам, Елена Михайловна, рассказ, о котором я писал Вам перед отъездом из Петербурга. Буду ждать его возвращения. Мой адрес: М. Дмитровка, д. Фирганг.
Ваш рассказ "Замуж!" понравился и в Москве, чему я очень рад.
Будьте здоровы.
Уважающий
А. Чехов.
31 января 1891 г. Москва.
31 январь.
Была изумительная астрономка. Я сказал ей: "Я с Сувориным раза три вспоминали о вас, и он кланяется вам". Она сказала: "Убирайтесь к черту". Горюет, что умерла Ковалевская.
Дома застал я уныние. Мой самый умный и симпатичный мангус заболел и смирнехонько лежит под одеялом. Скотинка не ест и не пьет. Климат занес уже над ним свою холодную лапу и хочет убить его. А за что?
Получили унылое письмо. С нами дружила в Таганроге одна польская зажиточная семья. Печенья и варенья, которые я съедал у этой семьи, будучи гимназистом, теперь возбуждают во мне самые трогательные воспоминания; там были и музыка, и барышни, и наливка, и ловля щеглят на большом дворе-пустыре. Отец служил в таганрогской таможне и попал под суд. Следствие и суд разорили семью. Две дочери и сын. Когда старшая дочка вышла замуж за прохвоста-грека, семья взяла себе на воспитание девочку-сиротку. У этой девочки приключилась бугорчатка колена, и ей ампутировали ногу. Затем умирает от чахотки сын, медик 4 курса, отличный малый, Геркулес, надежда семьи… Затем бедность вопиющая… Отец бродит по кладбищу, жаждет напиться, но нет сил пить: от водки только голова жестоко болит, а мысли все те же, такие же трезвые и гнусные. Теперь пишут, что заболела чахоткою младшая дочь, девушка, молодая, красивая, полная… Пишет об этом отец и просит десять рублей взаймы… Ах!
Мне ужасно не хотелось от Вас уезжать, но я все-таки рад, что не остался еще на один день - уехал, значит, имею силу воли. Уже пишу. Когда приедете в Москву, повесть будет уже кончена, и я вместе с Вами вернусь в Петербург.
Скажите Боре, Мите и Андрюше, что я их vituрего*. В карманах своей шубы я нашел записки, в которых было нацарапано: "Антон Павлич стыдно, стыдно, стыдно!" О pessimi discipuli! Utinam vos lupus devoret!**
Письмо, посланное мною из Сахалина 31-го августа, наши получили только на этих днях. Каково?
Вчера ночью не спалось, и я прочел "Пестрые рассказы" для второго издания. Выбросил за борт больше 20 рассказов.
Прошу Вас принять уверение в моем искреннем уважении и преданности. Семейству Вашему свидетельствую свое почтение.
Ваш А. Чехов.
Поклон цензору Матвееву. Я Анне Ивановне предлагал пригласить его и Ивана Павловича Казанского в Феодосию на все лето. Они такие весельчаки! * порицаю (лат).. ** О, сквернейшие ученики! Да пожрет вас волк! (лат.)
899. А. С. СУВОРИНУ
5 февраля 1891 г. Москва.
5 февраль.
Мой мангус выздоровел и уже преисправно бьет посуду.
Я пишу, пишу! Признаться, я боялся, что сахалинская поездка отучила меня писать, теперь же вижу, что ничего. Написал я много, пишу пространно, б la Ясинский. Хочу тысячу целковых сцапать.
Скоро начну ждать Вас. Поедем в Италию или нет? Надо бы.
В Петербурге я ночи не сплю, пью и шатаюсь, но чувствую себя неизмеримо здоровее, чем в Москве. Черт его знает, отчего это так.
Не скучаю, ибо во-1-х) пишу и 2-х) чувствуется близость лета, которое я люблю паче всего. Хочется приготовлять удочки.
Поклон Анне Ивановне, Александре Сергеевне и детям.
Будто здоровы.
Ваш А. Чехов.
6 февраля 1891 г. Москва.
6 февраль.
Гете и Эккерман легки на помине. Я недавно упоминал об их разговорах в своей великой повести. Называю ее великою, потому что она в самом деле выходит великою, т. е. большою и длинною, так что даже мне надоело писать ее. Пишу громоздко и неуклюже, а главное - без плана. Ну, да все равно. Пусть Буренин получит еще новое доказательство, что молодые писатели ни к черту не годятся.
До конца еще далеко, а действующих лиц чертова пропасть. У меня жадность на лица. К Вашему приезду будет готова половина, а может быть, и больше, дам Вам и попрошу прочесть. Предвкушайте это наслаждение, как я предвкушаю Вашу критику, которой, впрочем, не боюсь, так как Вы очень добрый человек и к тому же превосходно понимаете дело - редкое сочетание.
Не был я у Полонского не потому, что не люблю его. Просто забыл в хлопотах и в побегушках. Почему я не поздравил Анну Ивановну с ангелом, потому же самому не был и у Полонского. Это дело воспитания! Не воспитан, должно быть, вот и все. Полонскому я напишу слезное письмо, а у Анны Ивановны попрошу прощения, когда буду в Петербурге, но воспитаннее я от этого не стану.
Кто пишет обо мне из Москвы Полонскому? Это Бибиков.
Анонимное письмо, которое Вы получили насчет рецензии о Карпове, цинично и больше ничего. Если хотите, то и глупо.
Карпов глупый и злой человек, самолюбие чертовское, аверкиевское; кончит он тем, что будет писать критические фельетоны под псевдонимом.
Ваша статья о Толстом сплошная прелесть. Очень, очень хорошо. И сильно, и деликатно. Вообще какой-то особенно удачный номер: и Ваша статья, и "Франсуаза". Прекрасный рассказ. Прибавка о сестре ("она твоя сестра!"), сделанная Толстым, не так портит, как Вы боялись. Только от нее рассказ утерял как будто свою свежесть. Впрочем, все равно.
Будьте здоровы и хранимы богом от мрачных мыслей. Неужели Адашева опять будет играть князь (Обо) Ленский? Уж лучше бы играл Чернов. Тот тоже деревянный, но сделан, кажется, из более мягкого дерева.
Я начинаю стареть; это я заключаю из того, что мне очень хочется "поговорить о литературе". Степенность.
Кланяюсь Анне Ивановне, мальчикам и девочке с толстым носом.
Ваш А. Чехов.
901. А. И. УРУСОВУ
6 февраля 1891 г. Москва.
6 февраль.
Посылаю Вам, уважаемый Александр Иванович, исчадие филантропии - тяжелый и громоздкий пакет, о котором говорил. Счастливого пути!
Ваш А. Чехов. На конверте:
Арбат, Никольский переулок, собственный дом Князю Александру Ивановичу Урусову.
Февраль, после 7, 1891 г. Москва.
Я просил известного педагога Д. И. Тихомирова попросить Комитет грамотности, чтобы тот собрал и отправил на Сахалин библиотеку. Ответ узришь на обороте сего. Вообще книг отправлена чертова пропасть. По счету приходится уплатить Суворину за учебники 666 руб. Обедал вчера у миллионерши Морозовой, хотел просить ее уплатить по этому счету, но язык прильпе к гортани; подожду.
Все наши здоровы. Я приехал домой и усердно пишу. Пишется пока как по маслу, а что будет потом, не знаю. В общем живется скучновато. Получаешь ли газету?
Будь здоров и невредим и ночью пьяный не упади на бутылочные осколки, которых в Дубасове, вероятно, много.
Крепко жму руку.
Твой А. Чехов.