| There is nothing like suspense and anxiety for barricading a human's mind against the Enemy. | Ничто не защищает человеческую душу от Врага лучше, чем тревога и неизвестность. |
| He wants men to be concerned with what they do; our business is to keep them thinking about what will happen to them. | Враг хочет, чтобы люди сосредоточились на своем деле; наша задача - поддерживать их мысли о том, что может с ними случиться. |
| Your patient will, of course, have picked up the notion that he must submit with patience to the Enemy's will. | Твой подопечный, конечно, знает, что он должен послушно следовать Вражьей воле. |
| What the Enemy means by this is primarily that he should accept with patience the tribulation which has actually been dealt out to him--the present anxiety and suspense. | Конечно, Враг имеет в виду, что человек должен терпеливо принимать те горести, которые выпадают ему сейчас, тревогу и неизвестность настоящего. |
| It is about this that he is to say | Как раз в ответ на эти горести он должен сказать: |
| "Thy will be done", and for the daily task of bearing this that the daily bread will be provided. | "Да будет воля Твоя", и за то, что он ежедневно несет именно этот крест, и получит он хлеб насущный. |
| It is your business to see that the patient never thinks of the present fear as his appointed cross but only of the things he is afraid of. | Твоя задача в том, чтобы подопечный никогда не думал о своем теперешнем страхе как о возложенном на него кресте, а думал о предметах своего страха. |
| Let him regard them as his crosses: let him forget that, since they are incompatible, they cannot all happen to him, and let him try to practise fortitude and patience to them all in advance. | Заставь его воспринимать их как кресты. Заставь его забыть о несовместимости пугающих его опасностей, о том, что все разом они не могут на него свалиться. Заставь его настроиться на то, что в будущем он вынесет их стойко и терпеливо. |
| For real resignation, at the same moment, to a dozen different and hypothetical fates, is almost impossible, and the Enemy does not greatly assist those who are trying to attain it: resignation to present and actual suffering, even where that suffering consists of fear, is far easier and is usually helped by this direct action. | На самом деле почти невозможно проявить истинное смирение перед лицом судьбы, у которой дюжина гипотетических обличий. Тому, кто пытается это сделать, Враг не оказывает значительной помощи. Смирение же перед теперешним, подлинным страданием, даже если страдание только в страхе, не остается обычно без помощи свыше. |
| An important spiritual law is here involved. | Здесь действует важный духовный закон. |
| I have explained that you can weaken his prayers by diverting his attention from the Enemy Himself to his own states of mind about the Enemy. | Я уже объяснял тебе, что ты можешь ослабить молитвы подопечного, переключив его внимание с Врага на собственные представления о Нем. |
| On the other hand fear becomes easier to master when the patient's mind is diverted from the thing feared to the fear itself, considered as a present and undesirable state of his own mind; and when he regards the fear as his appointed cross he will inevitably think of it as a state of mind. | И страхом легче управлять, если мысли человека переключены с предмета страха на сам страх (причем страх этот воспринимается как нынешнее и нежелательное состояние). Если же он сочтет страх возложенным на него крестом, он неизбежно сочтет его и душеполезным. |
| One can therefore formulate the general rule; in all activities of mind which favour our cause, encourage the patient to be un-selfconscious and to concentrate on the object, but in all activities favourable to the Enemy bend his mind back on itself. | Таким образом, можно сформулировать общее правило: если разум подопечного работает на нас - отвлеки его от самосознания; если же разум работает на Врага, сосредоточь его на себе. |
| Let an insult or a woman's body so fix his attention outward that he does not reflect | Пусть обида или женское тело так увлекут его, что ему и в голову не придет подумать: |
| "I am now entering into the state called Anger--or the state called Lust". | "Я разозлился" или "Я поддаюсь похоти". |
| Contrariwise let the reflection | И напротив, пусть мысль: |
| "My feelings are now growing more devout, or more charitable" so fix his attention inward that he no longer looks beyond himself to see our Enemy or his own neighbours. | "Я становлюсь набожней" или "...всех милосердней" так поглотит его, что он не оторвет свой взгляд от себя, не обратит его к Врагу и ближним. |
| As regards his more general attitude to the war, you must not rely too much on those feelings of hatred which the humans are so fond of discussing in Christian, or anti-Christian, periodicals. | Что касается его общего отношения к войне, ты не должен слишком полагаться на ту ненависть, которую люди так любят обсуждать в христианской и антихристианской печати. |
| In his anguish, the patient can, of course, be encouraged to revenge himself by some vindictive feelings directed towards the German leaders, and that is good so far as it goes. | Когда подопечному очень плохо, конечно, стоит разогревать его злобные чувства к немецким лидерам: это хорошо. |