Сулима Елена
Письма без слов
Елена Сулима
Письма без слов
Эссе бывшей Югославии №1 - ЧЕРНОГОРИЯ
Ядран - для нас это с трудом вспоминающееся название магазина какой-то из стран бывшего СЭВ, для местных "Ядран" - Адриатическое море. Море есть море - все побережья Европы похожи, но тут оглядываешься вокруг и видишь все вроде бы знакомое, но совсем иное.
Иное, потому что не похоже на курорт - нет высотных гостиниц, пляжи не огорожены плотной стеной баров, дискотек, гремящих музыкой и рябящих в глазах рекламой. Полный покой. И все-таки это Европа - нет ощущения убогости, как в наших черноморских городках, где нищета жителей не может не портить настроения. Здесь тоже трудно с деньгами, но фиг догадаешься, что трудно - есть, оказывается гордость и у славян.
Нас сразу взял под свою опеку супермен далеко не местного значения бывший чемпион-гонщик Югославии, чемпион по водным лыжам и по горным, - по всему, за что ни возьмется, чемпион. К тому же адвокат международного класса, Слободан Перович, которого ненавидел Милошевич за его защиту югославских диссидентов. Никаких амбиций и апломбов у Слободана при этом не наблюдалось - дружелюбие и вольность взмаха в натуре. Он-то и возил нас везде.
В его машине... - не помню, чтобы я видела такие, - не хватало лишь душа и фена.
Примчались по горному серпантину - вижу Венецию. Только не совсем ее, а словно побеленную ее прабабушку - Будва. Господи, кто только не жил в ее местах - и древние эллины и греки, а потом, перед тем как построить Венецию - будущие Венецианцы, видимо тренировались здесь в своих архитектурных проектах. Выходит, что эта местность - предтеча первой аристократической республики, и если хочешь понять Венецию от самых ее корней - надо ехать сюда.
Теперь Венеция - далеко не остров аристократов, а скорее культовый бред международного туризма и рай для торгашей. Здесь же еще не так продано не все.
- А что это за лобное место? - останавливаюсь я у камня, похожего на пень огромного дерева.
- С него читают стихи во время турнира поэтов.
Чувствуется, что поэзия и вообще искусство здесь не мертвые, а живые, даже можно сказать - часть быта. В Венеции уже такого быть не может.
Знакомимся с Бучко. На вид лет 20-цать. То ли хозяин, то ли управляющий спортивного магазина и кафе (нам и не снилось такого маленького кафе - вдоль узкой улочки метра два в длину - пол метра в ширину.) А еще мне поясняют, он ведет дела режиссера Кустурицы. То ли Эмир купил здесь кусок земли, то ли ему его кто-то подарил, но дома так и нет - "у него никогда нет дома". Тем не менее, говорят, летом он живет в городке Петровец, бывает на Святом Стефане - бывшем острове пиратов, который в первой половине ХХ века был центром колонии художников, писателей и поэтов, но потом его отобрали коммунисты. Опять обидели совершенно безобидных людей - богему. Сделали пиратский город местом встреч с нашими партийными делегациями. Тем не менее, этот город-остров притягивал всех аристократов мира - трудно перечислить все страны, короли, королевы, принцы, принцессы которых отдыхали здесь. Теперь это просто гостиница. Гостиница-лабиринт окна в окна, узкие проходы между домами, платный вход для обзора на этот в прошлом такой вольный город-остров. Но все равно традиции просто так не уничтожишь.
Воля! Это слово обычно ассоциируется со степью, когда мчишься на коне. Но здесь оно тоже постоянно приходит на ум - но в окультуренном виде: воля образа жизни, походки по жизни, эстетики. Когда наблюдаешь югославов в их родных местах - в каждом движении - воля. Воля - это когда можно все, но всегда красиво, потому что "волить" по-сербски означает "любить".
Художников по жизни в процентах здесь больше чем на всех курортах мира, обычно рассчитанных на вкусы среднего класса, и даже, наверняка, чем в Париже. Оттого здесь легче дышится - никто ничего никому не диктует, легко смеяться и ходить в чем хочешь и как хочешь.
С нами рядом живет совершенно неприкаянной жизнью писатель - Эрих Корш, снесший "крыши" в свое время тысячам югославов, привневший в их менталитет ощущение вечной молодости - это когда и в 50 они кажутся мальчишками. Главное для них быть собой, не бояться своей индивидуальности, не смешиваться с толпой, - сплошная борьба со стереотипами. Так в романе Эриха "Сети" - чужак, поселившийся в рыбацкой деревне, постепенно опутывается костными правилами и взглядами местных, и начинает задыхаться, перестав быть собой. Но в финале герой вырывается все-таки из сетей и уходит в открытое море.
Пока пересказывают его роман, я почему-то вспоминаю фильм Стефана Элиота (тоже корнями из Югославии) "Добро пожаловать в Вуп-Вуп". Похоже, Эрих Корш тоже оказал на него влияние. Эриху около девяносто, но он жилист и деятелен не по годам. Угостил нас такой крепкой самогонкой из винограда "раки", что после первого залпа мы чуть не отпали. Раки гонит его друг рыбак, а на деле владелец картинной галереи в своем кафе. Благодаря его галерее мы узнали, что и у сербов был свой Айвазовский, и жил он в те же годы. Но его картины не томятся в музее, а висят в доме рыбака.
Как мало мы знаем о культуре наших соседей, к тому же славян... "Это вы от нас отделились, а не мы, еще когда Русь организовывали. Ведь была до этого единая славянская империя." - бросает упрек Слободан и так гонит свой катер, что казалось, мы за минуту окажемся в Италии. Но не оказались - на дикой скорости Слободан выписывает шикарные вензеля.
- Слободан, а что это за остров, похожий на друзу кристаллов кварца?
Он прямо перед нашим домом. О если бы нашелся спонсор!.. Если бы у меня были большие деньги - я бы купила его не думая. Сама бы вряд ли там обосновалась, но иногда бы уединялась помолчать. А так... нашла бы поэта, бедного художника и поселила бы там, как в замке из слоновой кости, потому что это место подходит только художнику или поэту... Так что ж это за остров с домом, того же камня, со снесенной крышей?..
- Вы купайтесь покуда в открытом море, я отвечу потом.
Но у меня с терпением плоховато. Я ерзаю. Мы молча, как зачарованные, приближаемся к нашей бухте, не отводя взгляда от острова кристалла. И все-таки заставляю Слободана рассказать.
- Этот берег на протяжении километров 30 издревле принадлежит роду Паштровичей. Славяне здесь живут около трех тысяч лет. А Черногория называется так, оттого, что горы поросли лесами и издалека кажутся черными. А этот остров - был как бастион рода Паштровичей, из его дома отстреливались от пиратов - гусаров, по-нашему.
Мы переглядываемся: смысл слова "гусар" (гусарить) раскрывается для нас в новом аспекте. А Слободан продолжает:
- Вы, наверное, знаете, что юг Европы завоевывали турки, они дошли до Вены, но это место турки завоевать не смогли. Они были здесь в 19 веке всего 80 дней. Турки мучили на этом острове предков нынешних Паштровичей, превратив его в тюрьму. С тех пор это и остров, и памятник одновременно. В доме, что на нем, с тех пор никто не живет, и Паштровичи его никому не продают - как можно продать родовую память, пусть и горькую?..
- Ну вот, Елена, тебе и остров для поэта! - вдыхает Ирина Ратуш.
Всем грустно - опять про войну...
О войне не упоминают здесь всуе, хотя она близко. Словно дают совет своим молчанием: "Будьте счастливы сейчас - умейте ценить момент!"