Сидим все вместе по вечерам, кто-нибудь читает вслух. Другие играют в кости, безик и др. Завтракаем тоже вместе, а чай пьем одни.
Часто очень вспоминаем вас всех. Так бы хотелось повидать и поговорить. Так давно не видались, и столько прошло времени.
Слыхала ли ты про свадьбу маленькой Марии П. с Гулей П.[151] Мы этого очень не ожидали – а вы? Ах, прости, я сочинила, писала тебе 17/VIII последний раз.
Как здоровье Сони (Ден)?
Не слыхала ты, где теперь Саша М. (дочь Беби Л.), и что она поделывает?
Ездите ли вы кататься по окрестностям или в Ялту? Буду ждать от тебя писем. Всего, всего хорошего. Храни вас всех Господь. Целуем всех, крепко, крепко как любим. Молимся за вас.
Любящая тебя очень
твоя крестница
Татьяна.
От великой княжны Марии Николаевны
В.Г. Капраловой[152]
(Написано на 4 страницах)
Тобольск, 20 сентября 1917 г.
Очень Вас благодарю, милая моя Вера Георгиевна, за открытку. Вспоминала Вас 28 августа в особенности. Так было хорошо в лазарете[153]. Часто, часто Вас всех вспоминаем. Видаете ли Вы бывших сестер и Ольгу Васильевну? Пожалуйста, перешлите это письмо Кате.
Все это время у нас была чудная погода и даже жарко на солнце. Зато сегодня идет снег и сильный ветер. Сейчас сижу у себя в комнате. Мы живем все 4 в одной комнате, так что не скучно. Окна наши выходят на улицу, и мы часто смотрим на проходящих людей.
Ну, а что Вы делаете, милая? Продолжаю писать 21 сентября. Снег лежит уже на дороге. А у Вас какая погода? Еще тепло или уже стало холодно? Вспоминаю, как ходили в прошлом году в лазарет. А что Вы, кончили вышивать Вашу аппетитную голубую подушку с виноградом? Анастасия Вас целует и благодарит за открытку, как-нибудь напишет.
Только что ходили гулять, были на огороде и выкапывали брюкву. Здесь на огороде только брюква и капуста. Спасибо большое Верочке и Евг. Алекс, за память, крепко их целуем. Не знаете ли Вы, как здоровье Анны Павловны? Простите за столько вопросов, но очень хочется знать, что делают и как все поживают.
Всего хорошего желаю Вам, милая, и горячо обнимаю. Надеюсь, что наше письмо Вы получили к Вашему празднику (день Ангела —17/30 сентября). Сердечный привет Вашей сестре и всем знакомым. Пишут ли Вам Колибри и другие? Как устроились в лазарете № 36? Наверное, очень уютно, были Вы там? Ну, пора кончать.
М.
От государя императора Николая Александровича великой княгине Ксении Александровне[154]
(Надпись на конверте: «Заказное. Великой княгине Ксении Александровне. Ай-Тодор. Таврич. губ.». Этикетка заказного письма: 3. № 347. Тобольск. Три марки по 35 коп. Почт, печать: Тобольск, 26.9.17; на обороте: Кореиз, Тавр. губ. 9.10.17. Написано на почтовом листе с вензелями. В том же конверте письмо государыни императрицы Александры Феодоровны, датированное тем же числом, на имя великой княгини Ксении Александровны)
Тобольск, 23 сентября 1917 г.
Дорогая моя Ксения!
Недавно получил я твое письмо из города[155] от 23 марта – ровно полгода тому назад написанное. В нем было два образка, один от тебя, другой от М. Труб. Благодарю за него сердечно и ее тоже. Давно, давно не видались мы с тобой. Л. тоже надеялся, что тебе тогда удастся заехать к нам до Крыма. А как мы надеялись, что нас отправят туда же и запрут в Ливадии, все-таки ближе к вам. Сколько раз я об этом просил Керенского. Мишу я видел 31 июля вечером; он выглядел хорошо[156]. А теперь, бедный, сидит тоже арестованный, надеюсь, не надолго[157]. Мы слышали, что ты себя неважно чувствовала и еще похудела летом.
Здесь мы устроились вполне удобно в губернаторском доме с нашими людьми и monsieur Gilliard[158], а сопровождающие нас в другом доме напротив через улицу. Живем тихо и дружно. По вечерам один из нас читает вслух, пока другие играют в домино и безик.
Занятия с детьми налаживаются постепенно, так же как в Царском Селе.
За редкими исключениями осень стоит отличная; навигация обыкновенно кончается в середине октября, тогда мы будем более отрезаны от мира, но почта продолжает ходить на лошадях.
151
Великая княгиня Мария Павловна
153
Лазарет их императорских высочеств великих княжон Марии Николаевны и Анастасии Николаевны, находившийся в Русском городке при Феодоровском государевом соборе в Царском Селе. Городок был построен по планам Комитета восстановления художественной Руси, возглавляемом государем императором и включавшим в свой состав многих лучших архитекторов, скульпторов и художников России. Он состоял из трех основных зданий и был окружен красочно красивой Кремлевской стеной с башней и тремя воротами, опоясанными скульптурным кружевом древней русской росписи. Стена прерывалась фронтоном трех больших зданий, выступавших вперед. Главным зданием была так называемая Трапезная государя, состоявшая из многочисленных комнат, включая двухсветный зал Трапезной со сводами, украшенными гербами всех российских губерний и областей. Трапезная заканчивалась домовым храмом, где каждый образ и каждая лампада говорили о глубокой и драгоценной старине. Два других здания, также в древнем русском стиле, с многими архитектурными деталями и мотивами, первоначально предназначались для духовенства Феодоровского государева собора, но вследствие войны они были использованы как лазареты для раненых воинов. Внутри городка также находились дома для служебного персонала, теннисная площадка, конюшни, гаражи и русская баня. Повсюду были цветники, кусты и деревья редких пород. Весь Русский городок был полуокружен большим прудом.
Один из раненых офицеров, находившихся на излечении в Феодоровском лазарете, пишет в своих воспоминаниях:
«Со дня революции до закрытия лазарета все оставалось прежним, но душа была отнята. Ушли счастье и радость возможности видеть великих княжон почти ежедневно, за исключением кратких периодов, когда государыня, цесаревич и великие княжны уезжали к государю, в царскую Ставку, в Могилев.
Первое впечатление о великих княжнах никогда не менялось и не могло измениться, настолько были они совершенными, полными царственного очарования, душевной мягкости и бесконечной благожелательности и доброты ко всем. Каждый жест и каждое слово, чарующий блеск глаз и нежность улыбок, и порою радостный смех – все привлекало к ним сердца людей.
У них была врожденная способность и умение несколькими словами смягчить и уменьшить горе, тяжесть переживаний и физические страдания раненых воинов. Поразительная была способность помнить имена тысяч и тысяч людей, как и обстоятельства, при которых эти имена стали им известны. Память государя была просто феноменальной, принимая во внимание не только бесконечное множество лиц, которых он помнил и знал, но и все тяжкие испытания его царствования.
Все царевны были чудесными русскими девушками, полными внешней и внутренней красоты. Их беспредельная любовь к России, глубокая религиозность, воспринятые от государя и государыни, и их подлинно христианская жизнь могли бы служить примером в течение веков, и их мученический конец и те страдания, физические и моральные, которые они все перенесли, ничем не отличались от страданий первых христиан. Это была одна семья, навсегда связанная друг с другом великой любовью, сознанием долга и религиозностью» (Альбом истории державы Российской. С. 463).
156
Накануне отъезда царской семьи в Сибирь, вечером в понедельник 31 июля, великий князь Михаил Александрович приехал в Александровский дворец проститься с государем императором. Это последнее свидание государя с его августейшим братом происходило в присутствии Керенского и длилось не более десяти минут.
157
В августе 1917 года, по приказу Временного правительства, великого князя Михаила Александровича арестовали, но вскоре освободили.
158
Петр Андреевич Жильяр, швейцарец, гувернер наследника цесаревича и преподаватель французского языка великих княжон. Добровольно последовал за царской семьей в Сибирь. Оставался до конца в Тобольске и затем сопровождал августейших детей в Екатеринбург, где был разлучен с царственными узниками. Отличался исключительной преданностью царской семье.